Как только исгар ушёл, я откинулась на шкуры и прикрыла ресницы. Сердце стучало безумно, тело разморённое и уставшее, не желало слушаться, к тому же духота легла тяжестью придавливая к постели, и это, не смотря на то что за тонкими стенами лютый холод. Но скоро тепло начнёт таять. Поэтом поправив сорочку я натянула на себя меха, уберегаясь от сквозняков, хоть здесь казалось закупорена каждая щель. Я прикрыла веки, наслаждаясь накатывающими волнами теплом и благодарила Великую Ильнар что всё обошлось. Я проваливалась в сон, и только удары ветра о шатёр, вынуждали вновь выплывать из желанного марева, но усталость побеждала, и я вновь погружалась тонула в золотистое топкое пламя. Где-то на краю сознание, я почувствовала, что исга́р вернулся, но не было сил пробудиться и открыть глаза, только ощущения. Ощущения его сильного тела рядом с собой, обволакивающего жара, размеренного дыхания на своём плече, тепло тяжёлой ладони на бедре. Я вновь обрела спокойствие, и на этот раз окончательно провалилась в сон, окутанная его силой, такой необъятной, и опасной в то же время.
Проснулась резко от шума. Мужские голоса прокрались в пелену сна, грубо раскрыв его объятия. Открыла глаза, уставившись мутным взглядом в перегородку, кожей ощутила, что исгара рядом уже не было. Повернулась, выдохнула. В шатре я одна. Угли всё ещё тлели в очаге, бурлил в котелке, по сладко-кислому запаху, ягодный взвар. Может мне это всё приснилось, что Маар приходил. Насытившись он всегда уходил на всю оставшуюся ночь.
Я поёжилась, подбираясь на мехах, собирая волосы, перекидывая через плечо, поспешила снять с огня отвар. Перелила в плошку, отставив посуду. Ждать стража не следовало и нужно поторопиться со сборами. Выпив, обжигая губы и язык целебного в этих стылых краях напитка, поспешила одеться. Я научилась это делать быстро, за время непрекращающегося пути, что начался от самой Сожи. Наверное, так будет всегда – бесконечный путь и ночи под открытым небом. У ассару не может быть своего очага, дома. Моя мать не долго задержалась в семье бросив двоих взрослеющих дочерей. Но я, не она! Зло бросила мешок на постель. В глазах потемнело резко.
Присела, чтобы переждать, когда пройдёт головокружение. Полог откинулся, я вздрогнула, невольно расправив плечи. Внутрь тенью вошёл Маар. Он смерил меня мрачным взглядом, потом окинул им костёр. Страж уже снаряжён, и сейчас в этом тесном укрытии он глыбой нависает надо мной.
– Съешь всё, – поставил у очага плошку, что принёс с собой, с кусками белого мяса, по-видимому только с костра – от мякоти клубился пар. – Неизвестно, когда следующий привал.
Я не стала упираться, сейчас это было бы глупо с моей стороны, поэтому принялась есть, отрывая мякоть, обжигая пальцы. Маар не торопился уходить, молча наблюдал за мной. И мне только приходилось гадать, о чём он думает сейчас, что предпримет в следующий миг.
Вчера всё обошлось, но что будет потом? Я не знала ответа. Я видела, как в глазах исгара клубится тьма, она вливалась мне в душу ледяным ручьём, пугала. Страх раньше мне был неведом, но теперь я боялась, боялась не за себя. Пока у меня не было иного выбора, кроме как следовать за Ремартом. Но одно я понимала отчётливо – оставаться с ним мне нельзя, одна мысль, что сделает исга́р, когда я рожу ребёнка, приводит в оцепенение. Бежать. Бежать как можно дальше. Но сначала нужно уйти от погони, перейти Щит и остаться в живых. Непростая задача, но по-другому и не может быть. А дальше… Я что-нибудь придумаю, но не позволю ему добраться до ребёнка. Не позволю причинить ему вред. Я буду делать всё, что он желает, пусть берёт моё тело, лишь бы только усыпить его контроль надо мной. Бессмысленно к нему взывать, его просить, до него не достучаться, он не желает принимать то, что случилось.
– Не пытайся что-то замыслить, – вдруг вырвал из задумчивости исга́р.
«Я едва не поперхнулась. Прочёл мои мысли?» – всплеснулось внутри беспокойством, но тут же напомнила себе, что это невозможно, он может только считывать потоки и делать свои предположения.
– Я думаю о том, как нам перейти Излом.
– С каких это пор ты начала говорить «нам»?
Я перестала жевать, сжав плошку.
– Больше не хочу, – отставила еду, вытерла руку о полотенце, сложив его, поднялась и охнула, когда Маар неожиданно подступил, сковав мой подбородок. В глубине глаз исга́ра полыхнул и погас пепел гнева, его взгляд сполз к моим губам, застыв, а потом вновь вернулся на глаза.
– Если я сказал съесть всё, значит ты съешь всё, – глухо проговорил он, выпуская резко, толкая обратно на постель.
Гневный жар прильнул к щекам, затопил с головой, когда я плюхнулась обратно на шкуры. Хотелось ответить ему, выкинув всё в огонь, но вспомнила о своём решении, послушно взяла плошку обратно, намереваясь доесть всё до кусочка. Маар отступил.
– Жду тебя на улице, – бросил он и вышел.
В глазах защипало от вспыхнувшей в груди обиды. Жестокий и непоколебимый исга́р, он останется таким. Жадный до моего тела и души.
Но только ты ничего не получишь!
Как только он вышел, снаружи поднялся шум. Я поторопилась покинуть шатёр, не заставляя никого ждать и не мешая свободно собрать лагерь. Ремарт вместе с остальными занят сборами. Лойонов осталось в отряде немного. Фолк, Шед, Улф, Бирт и во главе Маа ван Ремарт, остальные отсоединились от отряда ещё по пути. Фолк подвёл мне взнузданную лошадь, навьючив моими вещами.
Ночной буран поутих, но всё равно ветер шумел вдали в коронах, завывал между лысых скал. Небо, набитое серыми облаками, давило, и его тяжесть я чувствовала на своих плечах. Лагерь собрали быстро, поднявшись в сёдла, мы покинули становище, устремляясь на север. Маар держался впереди, а потому я могла немного расслабиться, хотя для меня в той яме, в которой я сейчас находилась, это почти невозможно. Усталость навалилась на меня слишком быстро, к тому же кружилась голова, я цеплялась за луку, рискуя свалиться в снег. Окружение расплывалось одним белым пятном, разбавленное силуэтами тёмных скал и леса. Всё же три дня непрерывной скачки давали о себе знать, но силы прибывали, стоило мне подумать о той крохотной частичке, что внутри меня. Даже не думала, что это вызовет во мне столько тёплых чувств, трепета и дрожи, неудержимых, волнующих, а ведь я этого так боялась, опасалась всячески, но теперь это стало самым главным в моей жизни, самым важным, тем, ради чего можно жить и выстоять. Маленькое тельце внутри меня перевернуло мой мир. Неужели Маар этого не понимает? Не чувствует его биение, пульсацию, жизнь? Я невольно выискала взглядом стража, его линию плеч, надувающийся ветром тяжёлый плащ, покрывавший его мускулистую спину. Жестокий безжалостный исга́р, не приемлющий соперничества, не терпящий неповиновения. Внутри меня росла буря обиды, ярости, ненависти. Я была глупой, надеясь, что он услышит, примет. Глупая. Какая же глупая. Он никогда меня не услышит. Никогда.
