Все далее сказанное о Владимире Александровиче Плетневе весьма субъективно. Да и можем ли мы, так любящие говорить об объективности всего и вся, быть объективными? И надо ли это везде и всегда?
Я расскажу о В.А. Плетневе, каким я его знал; это мое видение Учителя и друга.
Стало уже едва ли не традицией описание научных (или производственных, политических и пр.) достижений ушедших от нас людей. Зачастую складывается впечатление, будто человек для того лишь и жил, чтобы в назидание потомкам писать книги (или стихи и песни), либо для того чтобы строить дома, что-нибудь производить и пр. Нередко остается без внимания, что ушел ЧЕЛОВЕК. А потом уже ученый, писатель, строитель…
Впрочем, показать именно человека невероятно сложно. Удается немногим1.
Кроме того, есть сферы, куда не следует вторгаться.
За три дня до окончания тысячелетия – 28 декабря 2000 г. – не стало Владимира Александровича Плетнева.
В автобиографии В.А. писал: «Я, Плетнев Владимир Александрович, родился в с. Сафакулево Сафакулевского района Курганской области 26 апреля 1950 года. В 1957 году пошел в школу. В 1959 году вместе с родителями переехал в Челябинск, где в 1967 году окончил среднюю школу № 63. В комсомол вступил в 1964 году. С сентября 1967 года по апрель 1968 года работал электромехаником Челябинского почтамта. В мае 1968 года был призван на службу и по май 1971 года служил в ВМФ. В 1970 году был принят кандидатом в члены КПСС, а в августе 1971 года – в члены КПСС. В 1971 году поступил на дневное отделение Свердловского юридического института, который с отличием закончил в 1975 году»…
Затем учеба в аспирантуре под научным руководством заслуженного деятеля науки РСФСР, доктора юридических наук, профессора Октября Алексеевича Красавчикова2. Защита кандидатской диссертации 24 ноября 1978 г. Тема диссертации – «Договоры авиационного обслуживания». С 12 ноября 1977 г. Владимир Александрович работает в качестве преподавателя кафедры гражданского права. 27 июля 1983 г. ему присвоено ученое звание доцента.
Владимир Александрович был блестящим Учителем.
Автора этих строк он начал учить гражданскому праву в теперь уже далеком 1978 г. Любопытно, что по моему тогдашнему разумению гражданское право есть «муть зеленая». Дело в том, что в отличие от большинства однокурсников, у меня к тому времени уже было юридическое образование (среднее специальное). К сожалению, гражданское право, хотя и затрагивалось в ходе обучения в глубокоуважаемом мною учебном заведении, однако явно не было фаворитом среди отраслей права, с которыми нас (учащихся техникума) знакомили. Итак, будучи студентом второго курса Свердловского юридического института, я был весьма невысокого мнения о гражданском праве. Естественно, это мнение получило достаточно широкое распространение среди моих товарищей. И вот в такую в какой-то мере «подогретую» (неумышленно) аудиторию вошел Владимир Александрович Плетнев. Поразительно, но после двух-трех занятий предубеждение по отношению к гражданскому праву растаяло, как дым. В этом несомненная заслуга читавшего лекции по части первой гражданского права учителя Владимира Александровича (а затем и моего тоже), профессора Октября Алексеевича Красавчикова и, конечно же, самого Владимира Александровича…
Группу, в которой я учился, В.А. вел по «лабиринтам» гражданского права два года.
Как преподаватель В.А. был строг.
Регулярно проверялось выполнение домашних заданий. Нерадивый студент мог быть уверен, что будет «опять двойка».
Блестящий методист. Очень четко ставился вопрос. Гарантировалась «свобода слова». В то же время не позволялось «растекаться мыслью по древу» либо увести в сторону от обсуждаемой проблемы. Во всех случаях анализируются высказывания всех принявших участие в дискуссии, выявляются «положительное» и «отрицательное» в позиции того или иного участника дискуссии, формулируется собственное мнение, отмечается, что в науке по соответствующей проблеме существует и иная точка зрения, указывается ученый, сформулировавший такую точку зрения и его аргументы.… И при этом – очень важно – практическое занятие не превращалось в лекцию, в монолог В.А. Все очень четко, лаконично, емко, достаточно… Сказано все необходимое. Не сказано ничего лишнего.
В.А. стремился научить, помочь. Никогда не забуду происшедший в начале третьего курса случай. Решение задачи было однотипным у всех студентов. И его одобрил В.А. Был лишь один «диссидент», впрочем, высказавший свое мнение, но не особенно настаивавший на правильности решения. После этого решили еще одну задачу, приступили к следующей. И вдруг В.А. прерывает свои рассуждения и следует весьма неожиданное: «Вы знаете, я все думаю о той задаче, которую мы решали первой. Мы не правы. Прав «…» (называется имя того самого «диссидента»). И следует система аргументов, бесспорно подтверждающих тот факт, что задача должна быть решена так и не иначе.
Довольно сложно, особенно начинающему преподавателю, сказать студентам: «Я не готов ответить на Ваш вопрос. Мне надо подумать» или «Мне нужно посоветоваться с коллегами», «Давайте обсудим его на следующем занятии». В.А. мог. Ему совсем нечасто приходилось так говорить. При его-то знаниях! И все же такое случалось. (Любопытно, что никто из претендовавших на вступление в сообщество правоведов, обычно судящих своих преподавателей достаточно строго, не делал вывода: «Он сам ничего не знает». Напротив, такая позиция вызывала уважение). В.А. мог, видимо, потому, что ставил перед собой цель научить, а не выглядеть эффектно любой ценой, «подавить эрудицией», и т.п. (захоти В.А. последнего, это было бы ему совсем нетрудно). Помню, по окончании второго курса на последнем занятии В.А., не называя имен, высказал благодарность тем студентам, которые проявили наибольшее усердие в постижении гражданско-правовой материи и показали хорошие знания. Были и такие слова: «Я старался помочь Вам в изучении гражданского права…». Всем бы нам (преподавателям) такое старание!
В.А. всегда держал необходимую дистанцию в отношениях со студентами (впоследствии я увидел, что при всей широте его натуры (его души), соответствующее правило распространялось не только на студентов).
В.А. – Ученый. Слова этого по отношению к себе он не допускал, в крайнем случае – с изрядной долей иронии. По-видимому, такая позиция была обусловлена чрезвычайно трепетным отношением к науке и высочайшей требовательностью к себе. Думается, эти же обстоятельства явились отправными при формировании стиля исследования, свойственного трудам В.А.
В научном стиле В.А. (как и любого другого ученого) в какой-то мере угадываются человеческие качества автора, его культурный уровень. Видимо, и то, что В.А. − прежде всего Учитель. Если же попытаться обнаружить характерные черты стиля В.А., то первое, на что нельзя не обратить внимание, это основательность подхода к исследованию той или иной проблемы. Анализировал ли В.А. правовое положение воздушно-транспортного предприятия или правосубъективность в механизме правового регулирования, либо рассматривал иной вопрос, он всякий раз учитывал ранее сделанные в литературе высказывания, касающиеся предмета исследования. Работы отмечены оптимальным сочетанием «высокой теории» и «практики». Материал подается лаконично, без «архитектурных излишеств». Все необходимое и ничего лишнего. Поэтому произведениям В.А. чужда легковесность. Поэтому в них нет утверждений «с кондачка». Это добротные научные работы, изучение которых требует труда читателя (они не относятся к тем, что можно читать на сон грядущий).
