1. 1. Без вины виноватая
1. Без вины виноватая
– Ксения!
Не предвещающий ничего хорошего рев любимого мужа обрушился громом. Заставил дрожать стены нашего дома, руки, что начиняли кремом эклеры, и мое нутро. В районе солнечного сплетения кольнуло нехорошим предчувствием.
Несколько раз глубоко вдыхаю ванильный воздух, чтобы успокоить вздрогнувшее сердце.
Положив кондитерский мешок в чашку, иду на голос мужа, гадая, что могло его так разозлить.
Прокручиваю в голове события последних дней. Моя совесть чиста.
Наверное, неприятности на работе, вот и не может справиться с эмоциями. Но я не первый день замужем за Леонидом и знаю, как успокоить любимого. А эклеры…
Эклеры подождут.
По пути на секунду задерживаюсь перед зеркалом, поправляю волосы, разглаживаю невидимые складки на бело–розовой футболке. Под ней нет белья, плечо оголено. Короткие спортивные шортики подчеркивают длинные стройные ноги. Лёня любит, когда на мне мало одежды.
Мужа нахожу в гостиной, он, не двигаясь, стоит спиной ко мне перед баром.
Прислонившись плечом к косяку, любуюсь супругом, не торопясь обозначить свое присутствие. Чувство любви и нежности, что я испытываю к своему мужу, захлестывает, заставляя сердце сбиваться с ритма.
Единственный мой. Первый мужчина. Любимый. Самый красивый. Самый лучший.
У нас счастливый брак. На зависть многим.
Лёня высокий, широкоплечий мужчина. Видный. Со слегка высокомерным взглядом. Он довольно щепетильно относится к своему внешнему виду, поэтому одежда только брендовая, с иголочки. Дорогие обувь, часы, запонки – обязательный атрибут образа. Муж заводит знакомства только с подобными себе и с пренебрежением относится к тем мужчинам, которые ничего не могут и не пытаются добиться в этой жизни.
Когда мы познакомились, он был простым парнем из семьи со средним достатком, но уже тогда целеустремленно карабкался вверх, к достатку и элите. Многое преуспел за такой короткий срок.
Начал с небольшой фирмы. Раскручивал ее, вкладывая в дело все деньги и время. И до сих пор вкладывает. Я его муза, поддержка, вдохновение. После первого курса ушла на заочку, полностью посвятив себя дому и мужу. Хочу ребенка, даже двух, но Леня просит подождать, пока дела в его фирме пойдут в гору.
Терпеливо жду почти два года. За это время фирма расширилась, набрала обороты, впереди еще более перспективные виды.
Можно снова завести разговор о ребеночке.
Подхожу к Леониду сзади.
– Я не слышала, когда ты пришел, – с улыбкой кладу руку на плечо любимого и тут же отдергиваю, будто обожглась.
От мужа фонит такой агрессией, что первый порыв – сбежать и спрятаться. Но я остаюсь. Если у мужа есть проблема – ее надо решать. Вместе. В горе и радости – клятва, которую я давала на нашей свадьбе.
– Я там на кухне возилась, – зачем–то оправдываюсь. – Готовлю кое–что вкусненькое, из твоего любимого.
Муж не реагирует, не оборачивается. Широченные плечи, обтянутые дорогим пиджаком, кажутся каменными. Грудная клетка тяжело вздымается. Как будто ярость, что клокочет в груди любимого, набирает обороты, распирает, вот–вот вспыхнет сметающим все на своем пути огнем.
Не на шутку пугаюсь. Сердце в груди мечется испуганной канарейкой. Не припоминаю любимого в таком состоянии.
– Лёнь, что случилось? – я все–таки разворачиваю мужа к себе лицом.
– Это ты мне скажи, что случилось, дорогая? – щурясь, зло оскаливается.
Отшатываюсь, тараща глаза на непохожего на моего мужа человека. Этот взбешен, лицо перекошено злобой, а в черных расширенных зрачках просвета нет от ненависти.
Под тяжестью его взгляда едва не падаю на колени. Не виновна ни в чем, а как будто нарушила все божьи заповеди.
– Я… не п–понимаю… – голосовые связки отказываются выполнять команду говорить.
– А я тебе сейчас все объясню, дорогая женушка. На, полюбуйся!
Схватив с полки бара пухлый желтый конверт, Лёня швыряет его мне в лицо. Он жесткий, наполненный какими–то плотными бумагами. Конверт углом задевает мне скулу, царапает кожу, оставляя на ней болючий след, и падает мне под ноги.
Мой муж никогда ранее не позволял себе так вести себя со мной! И тем более странно его поведение, потому что он абсолютно трезвый!
С опаской косясь на Лёню, приседаю на корточки, поднимаю конверт. Он не запечатан. Открываю, на всякий случай отступаю на шаг дальше от Леонида. Дрожащими руками вытряхиваю содержимое на журнальный столик.
Сердце, больно стукнув о ребра, падает в пятки, когда я вижу фотографии. На которых я! И я не одна!
Волна жара прокатывается от макушки до кончиков пальцев на ногах.
Это конец!
– Лёня, я все объясню! – вскидываю глаза на мужа.
– А не надо ничего объяснять, дорогая, – притворно спокойным голосом с недоброй ухмылкой останавливает мой порыв муж. – Все и так ясно.
– Ничего не было! – к горлу подкатывает огромный комок, который никак не сглатывается, на глаза набегают слезы. – Это… Это случайность. Чья–то неудачная шутка!
– Теперь наставить рога мужу называется ничего не было? – ярость сверкает в почерневших глазах мужа. – Кого ты лечишь, Ксения?
– Я тебя прошу, просто поверь мне! – Слезы катятся по щекам до подбородка, щекочут кожу. – Лёня! Любимый! Выслушай!
Подаюсь вперед, к мужу, с единственным желанием: обнять его крепко–крепко. И чтобы он обнял меня в ответ и сказал, что верит. Любит. А того, кто подстроил все это и сфотографировал, найдет и сотрет в порошок, чтобы неповадно было зариться на счастье четы Игнатовых.
Но муж скидывает со своих плеч мои руки, с силой и нескрываемой брезгливостью отталкивает меня от себя. Не удержавшись, падаю спиной назад, промахиваясь мимо дивана. Неудачно приземляюсь на копчик. Острая боль пронзает все тело, на мгновение в глазах становится темно.
Но не это меня в данную минуту беспокоит, а то, что фактически мой ненаглядный поднял на меня руку. Намеренный толчок сравним с ударом.
Не моргая, смотрю снизу вверх на монстра, что склонился надо мной. Ледяной взгляд пригвождает к полу. Боюсь его до чертиков. И самое страшное, что достучаться до мужа не получается и помощи попросить не у кого.
– Лёня, пожалуйста… Ближе тебя у меня никого нет и никогда не было. Эти фотографии – ненастоящие. Я тебе не изменяла, клянусь. Если ты мне не веришь, то…
Мне больше незачем жить, – слова застревают в горле.
Закрываю лицо ладонями, захлебываясь слезами.
– Еще скажи, что это фотошоп, – шипит мне в лицо.
Увы, это не фотошоп. Но я вдруг отчетливо понимаю, что доказать, что измены не было, не смогу. Не знаю как.
Мое молчание и втянутая в плечи голова дают ответ Лёне.
– Какая же ты дрянь, Ксения, – медленно, с ядом, опасно–приглушенным голосом проговаривает. И каждое его слово – острый гвоздь в наш счастливый брак. – Я весь мир готов был положить к твоим ногам, впахиваю, как Папа Карло, до ночи, а ты… Шл@ха!
