1. Никита. Блузка с фрикадельками
Лика уткнулась в телефон. Не глядя тыкает вилкой в тарелку с овощами. Опять на диете.
Слева от нее Ксюша вяло ковыряется в тарелке с супом. Изредка поглядывает из–под бровей на Лику или меня. Подмигиваю. Вместо ответного мигания или улыбки вздыхает и дует пухлые губешки. Что–то у дочки в последнее время все чаще нет настроения. Я уже начал забывать, что у моего котенка есть очаровательные ямочки на щечках, когда она улыбается. И синие–синие васильковые глазки становятся еще ярче, когда дочка счастлива.
Когда ее взгляд потух, а смех затерялся в лабиринте грусти? Разве дети в этом возрасте могут так долго не радоваться жизни?
Мысленно делаю пометку поговорить с дочкой по душам. Вечером, перед сном. Ритуал у нас с ней такой, который я, к сожалению, часто нарушаю. Надо исправляться.
Пью кофе, листая последние отчеты. Наконец–то у меня полная картина по клиенту и сегодня мы поставим в этом деле жирную точку.
В отдельной мультифоре собрано досье на подругу клиентки. Фото прилагается, с доски почета будто снятое.
Сквозь пленку рассматриваю. Красивая. Повзрослела. Похорошела. Те же яркие зеленые глаза на пол лица, пушистые ресницы, губки бантиком, волосы с шоколадным отливом. И взгляд дерзкий.
Во мне зудит узнать о личной жизни. Как она жила последние четыре года, как сейчас живет – муж, ребенок, счастлива?
Расстались мы не очень красиво, сам виноват. Поступи я тогда по–другому, как бы сложились наши отношения? А Ксюша – что было бы с ней?
Набираю смс Иванову, чтобы вызвал Шелест. Скидываю время и адрес. Мог бы и сам ей позвонить, но вдруг голос узнает и не поедет. Хотя… вряд ли она меня вспомнит.
Отправив сообщение, переворачиваю досье, читаю следующее.
Исподтишка наблюдаю за дочкой, делая вид, что увлечен документами. Она подчерпывает ложкой фрикадельку и вместо того, чтобы съесть, ловко кидает ее в тарелку Лики. Фрикаделька падает среди овощей, а брызги бульона отскакивают в стороны, в том числе на одежду Лики и экран ее смартфона.
– А–а! – с визгом подскакивает Лика, будто на нее не капли теплого бульона попали, а ведро кипятка на голову вылили. – Дрянная девчонка! Ты что делаешь?
– Лика! – рявкаю на благоверную. Как она смеет оскорблять мою малышку?
Ксюша молчит, насупившись.
– Никита! – Лика в бешенстве и не догоняет мой посыл. – Ты посмотри, что она натворила! Это же «Гучи»!
Взглядом заставляю ее заткнуться, подавляю острое желание срифмовать это ее «Гучи».
– Ксения, – строго обращаюсь к дочери. – Зачем?
– Оно само… – исподлобья смотрит на меня. Нахохлилась воробушком.
– Не делай так больше.
– Никита, – истерит Лика, – это что – все?
– Что именно?
– Твоя дочь!.. Она!... Она…
Чувствую, Лика настроена на серьезный скандал. Что ж, мне тоже есть что ей сказать.
– Ксюш, – мягко обращаюсь к дочери, – если не хочешь кушать, иди к себе?
Дочь кивнув, спрыгивает со стула. Зажав подмышкой любимого зайца, убегает в свою комнату. Прислушиваюсь к топоту. Когда убеждаюсь, что Ксюша далеко, закрываю папку. Отодвинув от себя чашку кофе, складываю руки в замок.
– Итак. Моя дочь… – не мигая, недовольно смотрю на Лику.
– Ты видишь, как она себя ведет? Портит вещи, меня ни во что не ставит! Она же специально это сделала, – Лика потрепала блузку, принюхалась и брезгливо сморщилась.
– Ксюше скучно. Девочка требует внимания.
– Ты знаешь сколько это стоит? – Лика оттягивает ткань на груди.
– Конечно, – преспокойно отвечаю. – Я видел списание со счета. Постираешь.
– Я?!
– А что? У тебя аллергия на порошок? На стиральной машине есть программа деликатной стирки.
– Какой ты… – передергивает плечами.
– Какой?
– Черствый!
А ты бесчувственная, – хочется мне бросить ответное обвинение, но тактично перевожу тему.
– Я просто прошу больше уделять внимания Ксюше, – максимально спокойно доношу до супруги свое желание.
– Твоя Ксюша избалованная капризная девочка. Она меня не слушает! А ты ей во всем потакаешь!
А по–моему избалованная и капризная сейчас стоит передо мной.
– Интересно почему? Ровно до свадьбы моя дочь, по твоим же словам, была прелестным ребенком, а после вдруг стала капризной? Не ты ли ею занималась, будучи няней, дорогая? Если разобраться, это сказывается твое воспитание.
– Ты тоже отец! И тоже обязан заниматься дочкой. А не разрешать ей так себя вести со мной. Она должна меня уважать, а она вот, – Лика снова оттягивает блузку, демонстрируя пятна от бульона. – Ты ее поощряешь, а она переходит все границы!
– Ей еще нет и четырех лет! А тебе двадцать семь. Ты априори опытнее и мудрее маленькой девочки.
– Никита, я хочу своего ребенка. Твоего и моего!
– Ксюша в твои планы не входит, да? – я зол. Меня несет. – В таком случае не вижу смысла продолжать бессмысленный разговор.
– Никита! Ты меня не слышишь! – психуя, Лика отходит к окну. Складывает руки на груди.
В обвинениях Лики есть львиная доля правды. Я тоже обязан заниматься дочкой, а я по горло увяз в расследованиях, сбагрив Ксюшу Анжелике. Думал, дочь сблизится с няней, Лика заменит ей мать, а по итогу сблизилась Лика со мной.
Растираю руками лицо. Тупик какой–то.
– Я тебя услышал, Лика. Я найду Ксюше няню, раз тебе некогда ею больше заниматься.
Лика оборачивается. Губы шевелятся как у рыбки. Она хлопает наращенными ресницами, не понимая, шучу я или нет. Не шучу.
Глупо надеяться, что жена будет любить мою дочь как родную. Няня – это выход. И отпуск вдобавок возьму, чтобы больше с дочкой времени проводить. Сразу, как текущее дело завершу, так в отпуск.
– Ты сейчас серьезно, Никита?
– Вполне. Занимайся блузками и что там еще у тебя, – указываю на телефон.
– Я вакансии рассматривала! – вспыхивает.
– Я так и думал.
Встаю из–за стола, давая понять, что разговор окончен.
– Никита, – Лика бросается ко мне, прижимается сзади, обнимая за талию, ластится кошкой, – давай я сама Ксюше няню подберу?
– Дочь моя. Я выберу.
– Молодую, красивую? – нервно смеется мне между лопаток. – Я буду ревновать.
– Не переживай, в нашей стране многоженство запрещено.
