Увидеть своего мужа в лучшие моменты его жизни – бесценно. Особенно когда эти “лучшие моменты” происходят не с тобой…
Запах больничного белья смешивается с ароматом антисептика и сладкого чая. Лежу на узкой койке, уставившись в потолок с облупившейся краской, и пытаюсь осмыслить то, что мне только что сказал врач.
Беременна. В сорок пять лет. После стольких лет попыток, слез, процедур. После того как мы с Виктором давно похоронили эту мечту и перестали быть близки? Это какая-то ошибка, издевательство судьбы!
Но анализы не врут. Тот один-единственный раз после его дня рождения, когда мы оба выпили и вспомнили, что когда-то любили друг друга. Вот и весь результат – две полоски, которые сейчас кажутся приговором.
Не представляя, с чего начать рассказ, в тысячный раз набираю его номер. Опять не отвечает.
Он даже не знает, где я. Утром ушел раньше обычного, буркнув что-то про важную встречу. А я… я истекала кровью на полу университетской аудитории, пока студенты в панике вызывали скорую.
– Девки, смотрите какой мужик красивый! А столько роз я только в кино видела! – оживленно визжит соседка по палате, прилипнув носом к окну.
– Вот тебе бесплатное кино в окне. Любуйся, – хмыкает вторая, ковыляя уткой к подоконнику. – А что это за гигантская коробка там, на лужайке?
– Обычно в таких машины дарят, – со знанием дела отвечает первая, и в ее голосе слышится плохо скрываемая зависть.
– Везет же некоторым, – вздыхает. – Мой даже шарики не купит. Сказал, три штуки стоит как месячный запас подгузников. А я что? Я понимаю. Но та-а-ак хочется праздника. Чтоб меня поздравили. А не по приезде домой пропперженые штаны мужа стирать и посуду мыть, что за неделю заплесневела в раковине.
В ее голосе слышится такая горечь, что мне становится не по себе.
Вспоминаю нашу с Виктором последнюю годовщину. Он забыл. Просто забыл, что двадцать лет назад мы поклялись любить друг друга до конца жизни. А я не напомнила. Гордость не позволила. Так и прошел этот день, как сотни других. В работе, заботах. Молчании.
– Ой, сейчас начнется! – оживляется первая. – Эй, новенькая! Как там тебя… Таня, иди посмотри! Тоже небось такого не светит.
Отрываюсь от неудобной кушетки. Почему бы и не посмотреть на чужое счастье? Вдруг оно заразительно.
Медленно подхожу к окну, занимаю место между девушками. Внизу и правда настоящее представление.
Молодой отец совсем немолодой, но высокий. В строгом костюме, с безразмерной охапкой роз.
Рядом с ним суетятся люди с шариками, камерами, подарками. Настоящий праздник.
У входа из роддома появляется медсестра. В руках у нее конверт с кружевами. Точно мальчик, судя по голубым лентам. За ней молодая женщина. Очень молодая. Лет двадцать пять, не больше. Длинные светлые волосы идеальными локонами спадают на плечи. Нежно-розовое платье облегает стройную фигуру. И следа не осталось от недавней беременности.
Отец поворачивается принять сверток с такой нежностью и трепетом, что у меня перехватывает дыхание.
Я всматриваюсь в его лицо и чувствую, как сердце пропускает удар, а потом начинает биться с бешеной скоростью.
Этот профиль. Эта чуть седеющая на висках шевелюра. Эта улыбка, та самая, которую я когда-то так любила и которую не видела уже много лет.
Нет, не может быть.
– Смотри, сейчас откроют эту коробищу! – толкает меня локтем одна из девиц.
Молодой папа передает ребенка обратно женщине и подходит к огромной коробке на лужайке. Гости начинают считать: «Три, два, один!» И в этот момент коробка раскрывается, из нее вылетают сотни воздушных шаров, конфетти, блестки. А внутри новенький Ауди с огромным бантом и безобразной надписью: “Спасибо за сына!”.
Женщина визжит от восторга, прижимая к себе ребенка. Гости аплодируют. А я смотрю только в счастливые глаза одного человека и не могу отвести взгляд.
Виктор. Мой Виктор. Мой муж.
– Ну и рожа у тебя, – смеется вторая девушка, толкая меня локтем. – Будто привидение увидела. Не завидуй так явно, а то сглазишь их счастье.
Я не могу ответить. Не могу пошевелиться. Могу только смотреть, как мужчина, с которым я прожила двадцать лет, с которым делила постель, быт, горести и редкие радости, бережно принимает на руки чужого ребенка.
Нет. Не чужого. Своего.
Всю жизнь я учила студентов находить в книгах скрытые смыслы, символы, метафоры. Разбирала по косточкам чужие истории любви и предательства.
А свою собственную не смогла прочитать.
Перестаю слышать, о чем щебечут соседки по палате.
Счастье покидает меня и стелится у ног другой.
– Ну как тебе мужик, Тань? – смеется девушка, не подозревая, что каждое ее слово как нож в сердце.
– Это мой муж, – произношу, едва слыша свой голос.
Медсестра помогает мне собрать вещи, и я стараюсь не смотреть на её сочувствующее лицо.
Сутки в больнице. Сутки борьбы за жизнь моего ребёнка.
Сейчас всё позади, угроза миновала, но страх всё ещё сидит где-то под рёбрами. Он пожирает меня изнутри, не позволяя дышать спокойно. Не позволяя думать о предстоящем разговоре с Виктором. Он так и не объявился.
– Татьяна Михайловна, берегите себя, – говорит доктор, подписывая выписку. – Никаких стрессов, понимаете? Абсолютный покой.
Я киваю, сжимая в руках документы.
Стрессов… Если бы она знала, что меня ждёт дома. Но я молчу, улыбаюсь даже. Годы практики научили меня этой защитной маске.
Такси везёт меня по знакомым улицам, и с каждым поворотом сердце бьётся всё чаще. Вот наш двор, вот подъезд… Водитель помогает донести сумку до лифта, и я благодарю его, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Ключ поворачивается в замке с привычным щелчком, но почему-то звук кажется чужим, неправильным.
Переступаю порог и замираю. Это мой дом, моя квартира, где каждую вещь выбирала я сама. Где каждый уголок хранит наши с Виктором воспоминания. Но сейчас… сейчас всё кажется декорацией к чужой жизни.
Ставлю сумку в прихожей, снимаю туфли. Движения механические, отработанные. В зеркале мелькает бледное лицо с тёмными кругами под глазами. Бледная тень меня настоящей. Отворачиваюсь, не в силах смотреть в отражение.
На кухне всё как обычно. Чистота, порядок. Протираю стол, поправляю занавески. Делаю всё, чтобы занять руки. Чтобы не думать.
Но мысли всё равно крутятся в голове, как заевшая пластинка. Навязчивые картинки счастливого Виктора с младенцем и той девицей…
Сажусь на диван в гостиной, обнимаю подушку.
Здесь мы спали на матрасе первые полгода после того, как получили ключи от квартиры. Ремонт сами делали. Все деньги на него уходили, и чтобы сделать мне хоть какой-то подарок на день рождения, Виктор сам испек торт. Впервые в жизни.
Мы ели подгоревшие коржи, политые сгущенкой, и были счастливы до одурения. Казалось, вот оно начало новой, большой, красивой жизни.
