Рассказ написан на Пятый прозаический блиц ЛитКульта-2019 «Этот город что-то хочет мне сказать» (400 слов)
– Этот город что-то хочет мне сказать! Шумом мартовской капели по жести подоконника; ноктюрном ржавых водосточных труб, набитых месивом из прошлогодней листвы и гнилых голубиных тушек, которыми побрезговали даже бомжи, а не то что крысы. Скрежетом трамвая, везущего решившего умереть парня с незаряженным ТТ в кармане, смотрящего на грязный снег; ехидным гигиканьем гиен-бмв, так и норовящих облить грязью из каждой лужи стоящих на светофорах пешеходов. И не просто обрызгать, а залить с ног до головы, будто ведущий популярного ток-шоу приглашенных в студию гостей, готовых выворачивать грязное белье на всю страну.
Тужится, будто роженица с узким тазом в муках. Тянется, как единственная рука глухонемой нищенки в заплеванном подземном переходе; тщится, словно пытающаяся забеременеть ставшая очередной женой олигарха подержанная бывшая топ-модель.
Тщится достучаться, как немощная бабушка, бывшая народная артистка, ныне всеми забытая, через стенку «хрущевки», требуя прекратить полночный дебош радостных жильцов съемной квартиры, обмывающих удачный гоп-стоп студента-очкарика в подворотне, несшего в кармане все свои накопленные за пять лет сбережения, чтобы купить подарок умирающей от рака любимой девушке. Подарок в виде смертельной инъекции, призванной прекратить мучения несчастного восемнадцатилетнего существа, которое так и не достигнет отмеренной заботливой властью и чутким правительством новой черты пенсионного возраста.
Неровными швами асфальтовояменных улиц и червоточинами заплеванных подземных переходов, сшивающими усталые и одряхлевшие расползающиеся к окраинам площади.
Шумом электричек, снующих, будто юркая иголка в умелых руках старого пройдохи, показательно живущего в примерной бедности и шьющего из гнилой ткани, украденной со складов Госрезерва, похоронные костюмы для средней руки покойников, утративших, как сказано в Евангелии, богатства, собранные на земле, родственникам и близким которых не повезло столкнуться с похоронным бюро «Сабиньян и сыновья», аффилированным при мэрии.
Сосульками, с безжалостной точностью снайперов ФСО разящими либо родителей либо детей и никогда не задевающими чиновников, ответственных за состояние кровли.
Светофорами, издевательски вспыхивающими красным, когда одинокий одноногий инвалид с замотанным лейкопластырем, как приклад контрактника, костылем, безнадежно ковыляет на середине перехода.
Хитиновым шорохом вспучившейся тротуарной плитки, трущейся друг о друга, будто спаривающиеся мадагаскарские тараканы, которых испанцы называют кукарачами, ошалевшие от пятилетнего воздержания. Орущими на крышах котами, орущими так, будто из их яиц сделали яйца бенедикт.
Что, что этот город пытается мне сказать? – ухватил собеседника за лацканы.
– Может быть то, – охранник привычно стряхнул руки и покосился на собравшуюся за спиной с виду приличного субъекта толпу слушателей бреда-монолога, многие снимали на смартфоны и планшеты, – что турникет без билета вас в метро не пустит? Касса вон там. Проходите, не создавайте затора.
– Как много нам открытий чудных…
… Костромина готовит речь…
И возразить тут будет трудно,
есть чем внимание привлечь…
Небольшая пародия на конкурс БС-10, проводившийся клубом «Бумажный слон»
Рассказ был опубликован в №9 / 2019 журнала «Испытание рассказом»
22 оттенка черного (первая серия) – Не думай о черном человеке
Давным-давно, в одной далекой галактике… Что это я? Не так все было. Реутово, наши дни. Бывший следователь, а ныне преуспевающий опер Олег приезжает в ведомственный санаторий МВД лечиться от психического расстройства, преследующего его с тех пор, когда он, будучи следователем, играя черными фигурами в черной комнате, проиграл шахматную партию серийному убийце, при этом, не заметив черную кошку, сбившую ладью. Помимо этого он сослепу перепутал фотографии жертв и замучил с помощью доставшегося от прадеда будильника невиновного белобрысого паренька. Пареньком больше, пареньком меньше – главное, чтобы будильник звенел. А вот за шахматы было реально обидно.
Олег сидел и с кислым лицом потомственного торговца лимонами кисло хлебал кислые щи – в МВД урезали расходы на социальные нужды. А в тюрьме сейчас ужин – макароны дают, – подумал он и суеверно постучал по грубо сколоченному деревянному столу. Внезапно перед ним явилась тень (Шекспир в гробу перевернулся).
