В ограждении маяка посвистывал ветер, а у подножья утеса плескались окрашенные закатом волны.
Лоуренс приехал на Белые скалы и остановил машину недалеко от маяка. Закрыв дверь автомобиля, он направился к девушке, стоящей к нему спиной. Ее темно-русые волосы развевались от сильного ветра с моря. Она стояла, съёжившись от холода.
Лоуренс подошел к ней вплотную.
– Привет, – выпустив дым от сигареты изо рта, поздоровалась она, – зачем ты приехал?
– Я знаю, что каждый день в это время ты здесь. Это единственный способ с тобой поговорить.
– Ты думаешь, тут безопасно? – она глубоко вздохнула и, обернувшись, внимательно посмотрела на него.
Голос был с хрипотцой. Сказывались курение и алкоголь. Образ жизни здорово отразился на ее голосе, но, как ни странно, не на лице.
Ее длинные волосы спутались от ветра. Она была привлекательна. Многие не назвали бы ее красивой, да и сам Лоуренс никогда не видел в ней красоты. Но в ней что-то было. Кто-то называет это шармом, кто-то – природным магнетизмом, кто-то – обаянием, хотя, по сути, это все одно и то же. Глаза и нос были немного покрасневшими. Скорее всего, она недавно плакала. Ее окружал легкий запах малины и пионов. На пальчиках, держащих тонкую ментоловую сигарету, был ярко-красный свежий маникюр.
– Здесь в основном туристы, – ответил Лоуренс, – все равно мы должны общаться. Будет странно, если мы прекратим все контакты.
– Почему странно? Мне кажется, все вполне логично, – усмехнулась она и снова посмотрела на закат.
Ее улыбка, или скорее усмешка, тоже имела какой-то свойственный только ей шарм. Уголки ее губ уходили вниз, а не вверх, как при обычной человеческой улыбке, а рот странно искривлялся.
– Все знают, что мы с тобой никогда друг друга не любили и общались только потому, что оба были с ней. И из-за нее, – ее голос немного дрогнул.
– Не любили и не любим, но понимаем друг друга, и мы единственная поддержка друг другу, – ответил, сдерживая эмоции, Лоуренс.
– Ха-ха, – притворно засмеялась она, – я твоя скорая психологическая помощь?
– Хватит притворяться, что тебе она не нужна, – зло ответил молодой человек, – ты сама все прекрасно знаешь.
Девушка глубоко вздохнула, затянувшись ментоловой сигаретой. Лоуренс снял свой кашемировый пиджак и накинул ей на плечи. Его лицо не выражало никаких эмоций.
Она молча смотрела на заходящее солнце. Ветер стал еще сильнее, а волны бились о Белые скалы с такой мощью, что брызги от них, казалось, могут попасть в них.
Внезапно она резко повернулась к Лоуренсу.
– Ты знаешь, – начала она, – ты…
Ей было невыносимо больно и тяжело продолжать то, что она начала говорить, и, набрав в грудь больше воздуха, она произнесла:
– Ты… прости меня.
Девушка громко выдохнула.
Лоуренс первый раз искренне улыбнулся. Его напряжение на миг ослабло.
– Тебе не за что просить прощения, но мне было приятно это слышать, – произнес он.
Она внимательно посмотрела на мужчину, слегка нахмурив свой лоб:
– Пойдем, я замерзла.
Интересно все-таки, как жизнь сводит людей? Людей, которые никогда в обычной жизни и не улыбнулись бы друг другу при встрече…
Так подумать, если бы не я в их жизни, они бы никогда не познакомились, да и меня бы не случилось с ними. Или случилось? Только с другим концом? Или началом?
Лоуренс помог девушке сесть в машину. Она осмотрелась по сторонам. Было видно, что она опасается лишних глаз.
Лоуренс сел за руль, но заводить автомобиль не стал. Он смотрел куда-то в даль.
– Джейн, – на выдохе произнес он.
– Не надо, – остановила она, – что там слышно?
– Ничего, – он так и смотрел в пустоту, – говорят, что она сбежала с одним из своих поклонников. Так паршиво.
– Почему? – она повернулась к нему лицом, и в ее глаза попало солнце. Она поморщилась.
– Паршиво, что они так думают про нее, – его голос дрогнул, – что она могла. А мои родители? А наши друзья?
– Боже, ты издеваешься? – Джейн взмахнула руками, и уголки ее губ сползли вниз в саркастической улыбке. – Тебе какая разница, что они говорят? А уж что думают ваши «друзья» – это вообще смешно, Лоуренс.
– Это все еще моя жизнь, – грустно ответил молодой человек.
– Была твоя жизнь. Спасайся от этих гнилых людей. В каком-то смысле она нам обоим дала шанс на спасение. Тебе – от этого идиотского высшего общества, мне – от моей работы и карьеры, – она приоткрыла окно и раскурила новую сигарету.
– Ты решила уйти? – с какой-то детской надеждой посмотрел на нее Лоуренс.
– Да катись этот Дувр к чертям… – ответила она и затянулась.
Джейн Тамбер… Джейн Тамбер была и всегда будет в моем сердце.
Я была очарована ею. С первых ее слов. С первой улыбки. С первого взгляда.
Джейн – это мой маленький запрещенный препарат, мой наркотик.
Это слащавое выражение было в каком-то убогом романе?
И она это знала и пользовалась этим. И почему не все видели ее красоту? Да, она немного странная, ее манера улыбаться вниз уголками губ не всем понятна, у нее довольно внушительная челюсть для такого лица. Но, господи. Как она прекрасна. Ее кожа, ее голос, ее зеленые глаза. Ее ум. Ее энергия. Наверное, многое решает энергетика человека. Мне она была по вкусу. Ни добавить, ни прибавить.
Это непередаваемое ощущение рядом. Когда ты приближаешься к ней, кажется, что тебя обволакивает облаком счастья, спокойствия и невероятной сексуальной ауры. Она манила, она обвораживала. Ее хотелось вкусить и посмаковать.
Джейн Тамблер была гениальна в своей работе. Она специализировалась на продажах земель во всем Дувре. Она много путешествовала, много говорила, много улыбалась, много тусовалась, много курила, много нюхала. В свои тридцать три года она была глубоко несчастна. Ее призрачная надежда на любовь и гармонию испарилась.
Много на себя беру? Гордыня, один из самых страшных грехов.
Она была одинока. Лишь она и ее карьера.
А теперь только с Лоуренсом, который был ей, мягко говоря, не нужен.
И секретом, который сжигал душу изнутри.
Наверное, я конченая тварь. Хотя… не наверное, а точно.
Мы познакомились с Джейн еще до моего замужества. Она… Да, вы правы! Она продала нам землю под наше чудесное гнездышко.
Я все-таки любила Дувр. Любила Лоуренса. Своей, дерьмовой, любовью. Я сука. Конченая. А может, и нет, если признаю это? Подумайте над этим, когда будет свободная минутка. Здесь я усмехаюсь и подмигиваю.
– Оставишь Дувр и работу? – спросил с недоумением Лоуренс.
– К черту и Дувр, и работу, – сглотнув ком в горле, ответила Джейн, – и тебя!
Тридцать три, тридцать три… а что у меня есть? Работа, которая держится на волоске в свете последних событий. И ты, который мне не особо нужен.
