1. 1.
«Меня зовут Вероника Пропащая и я не замужем...»
Я зачеркнула эту строчку в своем дневнике и написала «девушка на выданье».
- Вот. Так звучит гораздо лучше. Надо правильно формулировать свои мысли. А то вот напишу, что «не замужем» и так все и останется. А я не хочу. Я замуж хочу. Правда, никто не берет. И чего им только не хватает? - задумалась, принявшись вертеть шариковую ручку. А имела в виду мужчин.
Я была хороша собой, воспитана, образованна, имела в меру вредный характер, хорошо готовила (по крайней мере, никто не жаловался), у меня были длинные ноги (обычно про такие говорят — растут от ушей), третий размер груди (что было моим выдающимся достоинством), я практически не лгала, могла вышивать крестиком. Да и, вообще, у меня положительных черт было значительно больше, чем отрицательных.
Однако мужчины почему-то не стремились сделать мне предложение и повести к алтарю. В постель звали и не раз, чего скрывать. Было дело. Я даже не отказывалась. Иногда. В конце концов, я современная молодая женщина без извращенных наклонностей и с нормальными потребностями организма.
Кроме того, не мною придумано, что хороший секс полезен для здоровья. Особенно женского. Жаль, что не весь секс, который у меня в жизни имел место быть можно было назвать хорошим, но полезным безусловно.
Я так себе и говорила, когда понимала, что партнер никакой в горизонтальном плане, что только из-за здоровья его и терплю.
Недавно в одном женском журнале прочитала, что человек сам строит свое счастье. Вот я решила подобным заняться. Для чего первым делом завела дневник, в который собралась заносить все свои тайные мысли и желания.
Вот в данную минуту я хочу пирожное эклер. Так что мне так и писать в дневник? Наверное.
И я вывела на бумаге такую строчку -«Хочу пирожное эклер».
Потом зачеркнула, увидев как мои возвышенные мысли о замужестве переплелись в тугой комок с мыслями о желании съесть что-нибудь жутко вредное и ужасно калорийное.
Еще моя бабка говорила, что пока не выйду замуж о пирожных стоит забыть. Как же о них забудешь, если они перед глазами стоят как стойкие оловянные солдатики? Теперь мысли о еде не отпустят до самого утра.
Плюнула на все и резвой кобылкой поскакала на кухню, где в бумажной коробке лежали маленькие эклерки купленные по случаю начала новой жизни.
Я, решив заняться самопрограммированием, собралась отметить это дело.
Эклерка была выужена двумя пальцами из коробки, осмотрена с головы до ног. Ни головы, ни ног у нее не оказалось, пришлось начинать есть сбоку. Сразу же вспомнила приключения Гулливера. Я еще удивлялась в детстве, что можно спорить по поводу конца, с которого надо начинать бить яйцо. Да какая разница? Можно просто уронить на пол. Яйцо и разобьется.
- Твою мать..., - пока думала по поводу яйца эклерка выскользнула из пальцев и благополучно упала на пол, проехав приличное расстояние на попе.
Интересно, а у эклерки попа есть? У меня точно есть, а у нее не знаю, но похоже, что именно ее она мне и показала.
Пришлось идти за тряпкой и затевать в кухне уборку, ибо несанкционированное падение пироженки оставило жирный след на моей плитке. Если сразу все не замыть, то это грозило мне непредсказуемыми последствиями. А головой я своей дорожила, впрочем, как и копчиком. Почему именно этими местами? Потому что голова это слабое место, а у всего что ниже пояса плохая координация движений в случае падения.
Окончив с делами на кухне, так и не утолив своего желания изничтожения сладенького, отправилась воплощать первоначальную идею по поводу программирования жизни.
Для этого дела у меня был приобретен дневник веселого салатового цвета, на обложке которого красовались выдавленные цветочки, и такого же колера шариковая ручка, милая до безобразия. Я взяла в руки приятную вещь и задумалась, что же дальше написать на бумаге. Поскольку особым талантом словосложения не обладала, то накалякала — хочу замуж, свадьбу, белое платье, фату и мохнатых голубей.
Почему у меня голуби оказались мохнатыми я и сама не знала, но раз такое определение пришло в голову, то ничего менять не стала. После написания нескольких слов на меня напал полнейший ступор. Сколько я не пыталась выдавить из себя хоть строчку, хоть одну единственную буковку, ничего не получалось.
Тогда я решила поступить так, как всегда поступала одна известная стерва — сказала:
- Об этом я подумаю завтра, - и отложила ручку в сторону, а дневник закрыла, защемив между страницами ленточную закладку.
Стоило только принять ванну, выпить чашку ромашкового чая на ночь и улечься спать, смежив веки, как раздался душераздирающий звонок домашнего телефона.
Я подскочила в кровати, словно ужаленная. Сколько раз зарекалась выключать этот злосчастный аппарат, но всякий раз забывала. Потому как в век высоких технологий, сотовых телефонов, всевозможных гаджетов доисторической техникой практически никто не пользуется. Мой домашний номер знали от силы два-три человека, которым он был известен с незапамятных времен, а больше никто. Я держала стационарную связь не из необходимости, а скорее по привычке. Когда-то в квартире жили мои предки и соответственно жили достаточно давно, с тех самых пор и остался аппарат. А у меня все не доходили руки пойти в офис телефонной кампании, чтобы отказаться от услуги. Так телефон у меня и работал практически вхолостую.
Подняла трубку, из которой услышала жалобное протяжное:
- Она меня не любит, - мне хватило этой фразы, чтобы догадаться о личности звонившего.
- Савка, опять ты нажрался. Сколько можно? - выдала я.
Звонивший был моим старым знакомым Савелием Говоровым, высоким, кареглазым, черноволосым, атлетически сложенным, имеющим ямочку на щеке, мужчиной.
- Я не нажрался, а немного выпил, - икнул друг детства в трубку.
- Нажрался, - сказала, как обрезала. - Кто в этот раз? - то, что Савка мог перебрать лишь на почве неразделенной любви к женщине я узнала давно. Обычно он не пил, так, выпивал немного, как и все нормальные мужики, но вот до такого состояния, в котором он находился в настоящее время, доходило только в экстренных случаях.- Как ее зовут? Марина? Света? Галя? Лариса? - принялась я перечислять женские имена, чтобы облегчить другу жизнь и процесс идентификации пассии.
- Откуда ты знаешь? Ты за мной следишь? - пьяным Савелий становился жутко подозрительным.
- Ага. Больше мне делать нечего, как за тобой болезным следить. У тебя же одни и те же грабли, лишь имена меняются, - как маленькому принялась я объяснять мужчине.
- Лариса, - выдохнул он в трубку.
- И что? - подбодрила я мужчину.
- Я ей нужен только для денег. Я им всем нужен только из-за этих чертовых бумажек, кредитных карт и тех прелестей, что могу предложить, - начал жаловаться он мне.
