– Это она? – спросил грубый мужской голос, отразившийся эхом от стен «на-на-на-на».
Врач, осматривающий меня, коротко кивнул, выглянув из-за ширмы.
– Быстро заходите,– тут же последовал приказ.
– Табличку повесь, как в отеле. Чтобы никто не сунулся,– распорядился глубокий баритон.
Я ничего не видела со своего лежака. Лишь слышала топот ног и шуршание одежды. Стало интересно. Что за люди вошли в кабинет, да еще толпой. Чего им надо?
Испугаться толком не успела, как вокруг меня оказалось четыре человека.
Четверо мужчин бандитской наружности.
В кожаных косухах, темных брюках и свитерах. С устрашающими выражениями лиц на небритых физиономиях.
Врач отступил.
– Оба-на. А что это вы здесь делаете? – пискнула, переводя взгляды с одного на другого незнакомца.
Я лежала в кресле в неблаговидной позе, и совсем не зубы показывала. А нечто иное, более интимное.
Одно дело, когда идешь на прием к женскому доктору на плановый осмотр, то даже не задумываешься, что он существо противоположного пола. А другое, когда в кабинете появляются посторонние мужики, от одного вида которых становится не по себе.
Возникло желание прикрыться.
И спрятаться от наглых жадных глаз лапающих взглядами, начиная от розовых ноготков на ногах до кончиков волос. К счастью, только вчера ходила на педикюр, не стыдно показать пяточки.
Принялась одергивать юбку. Заелозила на кресле.
– Мальчики, вы бы вышли, – смущенно попросила, думая, что они ошиблись кабинетом.
Попыталась встать. Для этого требовалось свести ноги.
– Лежи, – меня к креслу придавила огромная ладонь.
От испуга чуть не умерла. Но не сильно. Самую малость.
Почему доктор молчит? Не возмущается ситуацией. Молча пялит глаза на вошедших, чувствующих себя спокойно. Как у себя дома.
– Да что вы себе…? – договорить не успела.
– Леха, закрой ей рот, чтобы молчала, – здоровая мужская рука опустилась на мое лицо, перекрывая не только рот, но и закрывая глаза. – Гога, Серега, держите ей ноги. Док, приступай к оплодотворению.
Слова сыпались, как горох из прохудившегося мешка.
Меня, распластанную, словно бабочка, лежащую с высоко поднятыми ногами, обступили трое. А четвертый давал указания доктору, лицо которого было белее снега.
– А биоматериал?– проблеял врач. По лбу мужчины бежали бисеринки пота.
Я задергалась, пытаясь освободиться из стальной хватки бандитов.
– Сейчас, – главарь банды сунул руку в карман и вытащил оттуда нечто сморщенное, пожамканное. Отдаленно напоминающее скомканный целлофановый пакет. Очень маленький пакет.
Я плохо видела со своего места его содержимое.
– И как вы себе представляете процесс подсадки сперматозоидов?– дрожащим голосом спросил акушер-гинеколог, которому неосмотрительно доверила свое тело.
– Док, это твои проблемы. Тебе за это платят огромные деньги. Подсаживай хоть вручную. Хоть поштучно. Но к вечеру она должна забеременеть. И это не обсуждается,– без улыбки приказал главарь банды.
– Вы бы хоть руки помыли, – в докторе проснулся специалист.
– Тебе когда с бабой срочно приспичит, ты всегда вначале руки моешь, а потом начинаешь приставать? – криво улыбнулся Гога, оскалившись.
Док отрицательно замотал головой.
– Вот так и здесь. Действуй. Если живчики сдохнут из-за твоего промедления, то лучше сразу заделайся некромантом.
– З-зачем? – зубы дока громко лязгнули.
– Чтобы оживлять головастиков. Понял? – терпения в голосе главаря бандитов не наблюдалось вовсе.
– Давайте биоматериал, – док собрался, взяв себя в руки.
Главарь протянул мужчине … использованный презерватив, повисший мятой лентой обрывка конфетти.
– А иначе собрать нельзя было? – возмутился.
– Все что осталось от покойного, – услышала в напряженной тишине.
Под сердцем заворочался еж страха. С детства боялась мертвяков.
Доктор отошел чуть в сторону. А я, распластанная, раскрытая, беспомощная, лежала, удерживаемая тремя мужчинами. Молила только об одном, чтобы выйти живой из всей этой передряги. Судя по серьезным лицам бандитов они не шутки шутили.
– Я не уверен, что таким образом можно забеременеть, – заявил врач, чье имя не помнила, лишь фамилию.
Сычев.
Она в полной мере соответствовала человеку. Насупленному. Не улыбчивому. Вечно хмурому.
– А ты сделай, чтобы она смогла. От жизни этого ребенка зависит многое. А прежде всего твоя жизнь, – угрожающе заметил главарь бандитов, сверкнув фиксой.
– Так может быть ЭКО? – с надеждой спросил док. – Я могу договориться.
Он время от времени поглядывал на меня, как бы прося прощение.
– Оплодотворяй. Немедленно. Времени нет, – прогремел приказ. – Иначе мы все умрем, – добавил трагическим тоном.
Последнее было сказано явно не для красного словца. Уж слишком настороженно и напряженно вели себя мужчины.
Я затихла, думая лишь об одном. Лишь бы не убили. Остальное решаемо. Меньше всего переживала за клеточный материал, который внутрь меня переносил продажный доктор.
Сейчас все лечится.
Грипп. Ангина. Воспаление легких. Венерические заболевания, в том числе.
О беременности думала меньше всего.
Я жила со своим бывшим парнем почти год и не забеременела, при этом мы особо не предохранялись. Так что вряд ли существовала большая вероятность успешного зачатия, тем более таким экстраординарным способом.
Унижение как-нибудь переживу. А все остальное рассосется само собой, успокаивала себя будучи обездвиженной.
Доктор закончил с манипуляциями по извлечению биоматериала из резинки и подсадки его внутрь меня.
– Все. Теперь только ждать, – выдохнул он, вытирая выступивший пот.
– Как долго? – пытливо спросил главный бандит.– До обеда справимся?
– Какое до обеда? В положении лежа, с поднятыми ногами, хотя бы несколько часов. Да и потом желательно несколько дней не вставать с кровати. Чтобы увеличить вероятность беременности.
– Ни о какой вероятности речь не идет. Она должна забеременеть и точка. Шеф с меня шкуру сдерет. Живьем. Или на ленточки порежет. А потом заставит их сожрать. И когда это не поможет решить проблему, он замочит всех, кто виноват в провале операции. А тебя пристукнет в первую очередь, – не особо повышая голоса произнес главный бандит.
И в его словах слышалась какая-то тотальная обреченность. Он на сто процентов верил в то, о чем говорил.
Доктор сначала побелел. Потом позеленел. Затем пошел пятнами. Жаль, что не трупными.
– Но я… но я… но я … ведь не Господь Бог,– проблеял.
