Глава 1. Я родилась не здесь…
«Я родилась не здесь: далеко…
Далеко, но минувших дней
Предметы в памяти моей
Доныне врезаны глубоко…»
Да, я, действительно, родилась очень далеко от Карелии, в самом, можно сказать, русском месте: ранее – в Воронежской, а ныне – в Липецкой области, в большом красивом селе с красивым названием – «Девица», очень, кстати, похожем на Видлицу. Интересно, что даже по буквенному составу Девица и Видлица почти совпадают. Но главное не это. Так же, как в Видлице, через все мое родное село протекает речка (Усмань), которая впадает в реку Воронеж, а река Воронеж – один из крупнейших притоков Дона. Вот где моя родина.
Первые воспоминания из жизни относятся к моим четырем с половиной годам, то есть к июню 1941 года. Моя старшая сестра Таня после школы поступила в кондитерское училище, по окончании которого ей предлагали работу на кондитерской фабрике в Воронеже. Но 20-го июня мы получили письмо, в котором она настоятельно просила папу привезти ей в Воронеж из дома все ее вещи, так как она должна ехать на работу в Петрозаводск. Вторая ее просьба к папе: взять в поездку в Воронеж меня. Она была моей любимой нянькой, а я ее не менее любимой «подопечной».
20-го июня мы с папой вечером уехали. Переночевали у Тани в общежитии. 22-го, утром, проводили ее на московский поезд и вернулись домой. Идем со станции. Дорогая широкая. С правой стороны сосновый лес со знаменитым (по тем далеким временам) «Воронежским бобровым заповедником». Организован он был еще в 20-е годы по указу В. И. Ленина. По окраинам высажены сосны, а в глубине леса – множество лиственных деревьев: дуб, граб, клен, ясень, береза, осина, рябина и орешник (лесной орех), чтобы было чем питаться этим милым, симпатичным зверькам.
Помимо бобров, там водилось много и других животных: косули, благородные олени, кабаны, серые цапли, журавли, зимородки.
А по левой стороне дороги – порядок домов. Из одного дома вышел мужчина, окликнул папу:
– Здорово, Прокопий Иванович, откуда путь держите?
Он перешел к нам через дорогу. Папа рассказал ему, что ездили в Воронеж, проводили Таню в Петрозаводск.
– Ты же говорил, что ей предлагали место работы ы Воронеже.
– Предлагали. В Петрозаводск должна была поехать ее подруга, но у нее тяжело заболела мать. Вот наша Танюша и согласилась поменяться с ней местами работы.
– Ну что же? Молодец Танюша: настоящие друзья так и должны поступать. А ты хоть новость-то слышал?
– Какую новость?
– Война началась, Иваныч.
– Какая война? Что ты «буробишь»? (чепуху говоришь)
– С немцами война. Нынче ночью гады немцы бомбили Киев. Недавно передача была по радио.
Это было 22-е июня 1941-го года. На следующий день папе принесли повестку из военкомата. И он ушел на войну.
В марте 1945-го года призвали в армию старшего брата Васю. Помню, мама очень плакала: боялась, что его тоже на войну пошлют. Но его отправили очень далеко от войны: на Урал, в Свердловск, в военное училище, по окончании которого он получил назначение на службу в Грузию. Но это было уже в конце 40-х годов.
Во время войны немцев в нашем селе не было: не дошли они до нас. Самолеты летали, бомбы сбрасывали. Но в селе, в нескольких местах, были установлены на столбах громкоговорители, из которых частенько доносились сообщения:
– Граждане! Воздушная тревога! Воздушная тревога!
В таких случаях мы уходили из домов в сады: прятались под деревьями…
«Живьем» мы увидели фашистов только уже летом 1945 года. Через наше село провели под конвоем длиннющую колонну пленных гитлеровцев, которых сопровождали наши автоматчики: двое – впереди, двое – в середине и двое – позади колоны. Куда они вели фашистов? Не знаю. Предполагаю, что решили показать этим «гадам», что «наворотили» в чужой стране.
Папа в конце войны оказался в госпитале (в Ленинграде) с осколочными ранениями правой руки и правой ноги. Ногу ему подлечили, а с рукой вышло сложнее: пришлось приучать себя к «леворукости». Возможно, и я, глядя на него, «левшой» стала. Пишу, конечно, правой рукой, ложку, вилку держу в правой руке. А вот если надо что-то отрезать, отрубить, отпилить – ножик, топорик, пилку беру в левую руку.
Жизнь в разоренных войной местах была трудной, и в 1950-м году наш папаня решил поменять место жительства: завербовался на Урал, на самый север, на лесозаготовки.
Уезжали мы в конце марта. В Воронеже уже была весна, а на Урале, в Североуральске, зима в «разгаре». В дороге я простудилась и по приезде попала в больницу с воспалением легких. В школу пойти не могла. На «семейном совете» решили: «Ничего страшного! Сходишь еще раз в пятый класс». Так что седьмой класс я окончила в 1953-м году, зато вся в «пятерках», «четверки» были только по физике и по химии: не давались мне эти науки.
Летом 1952-года папа решил во время отпуска навестить старшую дочку, Таню, которую мы с ним в первый день войны проводили из Воронежа в Петрозаводск. Из поездки вернулся с внучкой, Таниной дочкой. Ей было шесть лет. Папа привез ее «погостить».
В начале июня 1953 года приехал к нам из Грузии старший брат Василий с женой и трехлетней дочкой. Я как раз сдавала экзамены за седьмой класс. Он спрашивает:
– Ты дальше-то, что собираешься делать? Пойдешь в восьмой класс?
– Нет, наверное, – говорю, – в 8-й класс надо ходить в соседний поселок, в Покровск, а это километров десять от нас.
– И как туда попадают ребята?
– Попадают-то нормально: на лесопунктовской машине водитель сначала отвозит рабочих на лесосеку, потом возвращается и подвозит детей в школу. А вот «выпадать» из школы иногда приходится и пешочком, не часто, но бывает: по разным причинам. Так что я решила: буду поступать в педучилище. Только вот ехать надо далеко от дома, в Свердловск, а это километров четыреста.
– Слушай! А поехали с нами в Грузию! Есть у нас там всякие училища, и педучилище найдется конечно.
– А что? – говорю. – И поеду!
За неделю до отъезда мы с Васей «выправили» все необходимые документы и в милиции, и в военкомате. В кассе предварительной продажи он купил билеты на поезд. Все решено: еду в Грузию! До отъезда оставалось три дня. Но!!!
Играли мы в соседнем дворе в волейбол. Волейбольная площадка была в нескольких метрах от забора, за которым росли кусты, деревья, высокая нескошенная трава. Мы, наша команда, находились на той стороне площадки, которая выходила к забору. Кто-то из противников так «дерболызнул» по мячу, что он пролетел над нашими головами и свалился за оградой. Я видела, в какое примерно, место упал мяч. Два прыжка к забору, оперлась руками о штакетины, перекинула ноги через ограду и там, на другой стороне правой ногой угодила в яму. За высокой травой ее и не видно. Мяч там и лежал, около этой ямки. Но!.. На мой дикий «ор» сбежались обе команды: кто – через калитку, кто – через забор. Помогли мне подняться. Выяснилось, что я не могу наступить на правую ногу. Двое мальчиков донесли меня до дома.
