Начало. День первый – суббота
Я сногсшибательная красавица! И вот сейчас я главная на главной улице города. Природа щедро одарила меня не только красотой, но умом и талантом, а это редкое сочетание для наших широт. У меня всё есть! Я ни в чём не нуждаюсь! Только страстно хочу любви! И сегодня она случится. И будет всё, как я хочу. До мельчайших подробностей всё исполнится. От юношеской несерьёзной морщинки между бровями, до запаха. И я приму его всего, а он примет меня. Хотя ему, конечно, легче – такому подарку судьбы всякий обрадуется. Только как бы на радостях сердце не захолонулось. Но это мы поправим, откачаем, любить приучим в полную мощь и без вреда для организма.
Глазам не верю, батюшки! Это кто ж сломя курчавую голову навстречу с букетом несётся? Абрамович собственной персоной. В этом, конечно, нет ничего удивительного, просто мне он представлялся меланхоликом, а тут такая акробатическая прыть! Падает на колени и умоляет стать его женой. Ничего так мужчина, пылкий, искренний, опять же обеспеченный, что немаловажно в наши экономически нестабильные дни. И я обещала подумать. Никогда не следует выходить замуж за первого встречного олигарха. Гордость нужно иметь девичью. Но всё ж таки решила помочь ему разговор завязать а, то не мычит, не телится. Только букет теребит нервически. Серьёзу в лицо подпустила, спрашиваю:
– Как там погода в Лондоне, моросит?
– Я в Монако сейчас кантуюсь, – ответил шёпотом. – Там погода стабильно райская.
– Совсем с ума сошла! Нужны мне твои банки! Отрава одна! Кто это станет жрать? Нормальный человек станет жрать? Нормальный человек только в противогазе станет это жрать!
Кто посмел так некультурно орать? Кто диалогу нашему любовному мешает, диссонанс вносит?
– Вот погоди, Витька придёт он тебе покажет, он покажет, как на честных людей напраслину возводить! В суд на тебя подадим за клевету. А ещё лучше в дурку тебя сдадим. Там тебе самое место!
Голос показался мне знакомым. Я открыла глаза и закрыла со стоном. Вот досада! Соседи затеяли свару, и добром дело не кончиться – либо убьют друг друга, либо напьются. Сон для меня главное лекарство, чем больше сплю, тем лучше противостою окружающей действительности. Теперь уже не уснуть. А ведь суббота, законный выходной. Полежала ещё немного, вспоминая сон, улыбнулась блаженно.
Вероятно, мне и в самом деле пора замуж. Об этом говорят каждый день все кому не лень, а не лень всем. Но, к сожалению, мне уже двадцать девять и я не красавица, не умница, не худая, а даже толстая и не умею притворяться. Бывало и рада либезнуть разок-другой, но никак хоть тресни – нападает ступор, а на личике все мысли потаённые отображаются. Так что шансов выйти удачно замуж один на миллион. Но и в моём положении есть свои преимущества – сама себе хозяйка, советчица, ответчица. С другой стороны, ещё чуток и будет совсем поздно. Завести хотя бы любовника, да и родить для себя. А что? Многие женщины так делают… Отчаявшиеся. Но я пока не настолько сильно отчаялась. Или отчаялась, раз такие сны снятся.
Думать о глобальных вещах под грубый несмолкаемый рёв, – не атмосферно, нужно поскорее заткнуть Ингу, хотя задача эта практически невыполнимая.
Не веря в успех предприятия, я всё же двинулась на кухню с твёрдым намерением заткнуть словесную канализацию.
В коммунальной квартире я живу вот уже двадцать лет. Последние десять лет маниакально, ежедневно мечтаю выйти на кухню в одних трусах, сварить кофе, сесть у окна и выпить маааааааленькими глоточками. Потом закурить и слушать тишину вечно.
Возможно, моя мечта и сбудется когда-то. В городе идёт строительство нового моста. Наш дом стоит на месте предполагаемой транспортной развязки. Всем жильцам этого приюта человеческой скорби и заброшенности, обещали по отдельной квартире. Три года назад нам торжественно объявили об этом радостном событии, и строго-настрого запретили прописывать на своей жилплощади кого бы то ни было. Строительство самого моста уже завершено, вокруг не осталось ни одного жилища. А мы всё ждём, ждём… Порой мне кажется, что мы никогда не разъедемся. Мы просто навеки приговорены жить вместе, в полном составе, год от года ненавидя друг друга всё сильней.
На кухне, я обнаружила ожидаемую картину. Инга, в редких случаях Анатольевна, извергала из своей пасти проклятия в пустоту, то есть в Матрёну Николаевну.
– Нет, ты только глянь, что эта старая коза выдумала! – обрадовалась Инга слушателю. – Говорит типа я эти проклятые банки ворую! Типа они мне они нужны для заготовок. Да в них полстолетия ничего хранить нельзя, отрава сплошная! Похлеще радиации будет!
Матрёна Николаевна, отбивалась как могла.
– Я ведь только спросила, не хотела тебя обидеть. Чего ругаешься так? Банки и вправду пропадают. Я уж и замок сменила…
Последняя реплика привела Ингу Анатольевну в бешенство, и она, вышла на новый виток скандала. Стало ясно, что успокоится Инга не сегодня и не через неделю. И Матрёна тоже молодец, нашла с кем связываться. Сжав сухонькую старушечью ручку, я потянула трясущуюся от страха Матрёну из кухни.
– Что же это такое? Я ведь просто намекнула ей, – ширкая тапочками бормотала страдалица. – У меня и в мыслях не было обвинять! Но что мне делать? Банки-то пропадают! Там все мои запасы! Как я буду зимовать?! Не в полицию же обращаться. Они денег попросят, а у меня откуда? Пенсия маленькая, на лекарства только и хватает.
Я кивала, успокаивала, и не верила старухе. Следует отдельно рассказать об этих проклятых банках. Она знала голод, лютый и всеобъемлющий.
– В войну с помоек ели, головы селёдочные, очистки картофельные. Мать на заводе сутками пропадала, а я дома одна от крыс отбывалась. Палку возьму и луплю по кровати как сумасшедшая. Они ж последнюю еду тащили, людей совсем не боялись, кидались как собаки. А сейчас люди горе забыли, хлеб выбрасывают.
Голод напугал Мотю на всю жизнь. Она верит только в голод и больше ни во что. Чтобы хоть как-то унять страх, делает съестные запасы. Живёт впроголодь, но каждое воскресенье пакует в банки еду. Заготовки прячет в кладовке, расположенной в подвале нашего дома. Все давно привыкли к странностям старухи, и уже никого не удивляет тот факт, что голубцы, например, хранятся у Матрёны не один десяток лет. Полки в кладовой провисли под тяжестью банок, но напуганная старушка, пополняет свои запасы с завидным постоянством. Однажды даже случился неприятный случай. В кладовку проникли местные бомжи, угостившись из банок, отравились серьёзно, говорят кто-то даже умер. Хотя кто их знает этих бомжей, может, голубцы с пельменями их подкосили, может, денатурат, может, просто надоело жить.
