Калейдоскп
Стихи бывают разные:
Как жизнь разнообразные,
Тяжёлые, летящие –
Как ручейки журчащие,
Короткие и длинные –
Как летопись былинная,
Простые, юбилейные –
Как патока елейные,
Стихи-воспоминания
Любовного признания.
Несмотря на стиль, контрасты –
Поэты все – энтузиасты!
Дети войнны
Дети войны
Мы родились, на ноги встали,
Когда отцов на фронт призвали.
Мы повзрослели очень рано,
Война для нас – большая рана.
Мы языков чужих не знали,
Но оккупацию познали:
Я до сих пор забыть не смог
Команды «хальт!» и «хенде хох!».
Нас угоняли на чужбину,
И мы на «дойчланд» гнули спину.
Фашисты гнали в лагеря,
И брали кровь натихаря.
Нас отдавали часто в рабство,
И так редело наше братство.
Его основой были мы –
Д е т и в о й н ы.
Дети войны в тылу
стояли у станков,
В полях искали колосков,
Страну подняли из руин,
И клином вышибали клин.
Мы запустили в космос спутник,
Туда летал наш первый путник.
На целину мы шли в поход,
И запускали «Луноход».
В войне холодной закалялись,
В горячих точках отмечались,
Чтоб каждый мог спокойно спать
Нам «щит и меч» пришлось
ковать.
И делали всё это мы –
Д е т и в о й н ы .
Дети войны Союза крах
перенесли,
Приватизацию прошли,
И это всё терпели мы –
Д е т и в о й н ы .
Я верю, мы стране нужны,
Мы ей помочь ещё должны.
Уверен, вижу, как сейчас,
Когда пройдут в урочный час
По улицам моей страны
Дети войны! Дети войны!
Войны большие дети
Смотрю на карточку с войны –
Худые мать и я, больны.
Мы пережили это время
И тяжких лет военных бремя.
Мы выжили, смертям назло,
И сеяли в стране добро.
Отца и мамы давно нет,
И я уже преклонных лет.
Но всё равно, на этом свете –
Мы все Войны большие дети.
Я говорю не только за себя,
За всех, таких же, как и я.
У нас есть кров и что поесть,
А также честь и совесть есть,
Но нас по пальцам перечесть.
Правительство прошу учесть:
Нас очень мало, но мы есть!
Праздник Победы
Такого праздника Победы,
Не видел я за много лет –
Весь город праздновал Победу
И избавление от бед.
Кругом улыбки,
смех сквозь слёзы
и песни опалённых лет,
Войной окрашенный букет,
100 грамм и кухня полевая.
Идут, все песни напевая.
И вдруг затишье, каждый смолк –
Бессмертный появился полк.
Идёт, и в скорбной тишине
Портреты павших на войне.
У всех идущих в семьях горе,
Портретов павших – море, море…
Войну забыть нам слишком рано,
Она в сердцах, в душе, как рана.
Афганцы
Сидели трое за столом
И говорили шёпотом.
Один со шрамом у виска,
В глазах другого лишь тоска,
А третий пил и не пьянел,
Лишь повторял: Как он посмел,
как он посмел?! .
Из разговора стало ясно,
Что повторял он не напрасно…
Их было шестеро в Афгане,
Шли вместе выполнять задание.
Приказ был строг и лаконичен,
По содержанию – циничен:
«Сто метров – скрытно по зелёнке,
Напрячь мозги все и силёнки,
И с бою выйти на высотку,
Она нужна нам как красотка.
К утру мы ждём от вас ответ:
«Высотка наша, «ду́хов» нет».
И вот они идут в лесу
И автоматы на весу.
Вдруг выстрел грянул как набат,
И он скомандовал: «Назад!».
Какая горькая досада –
С боков и впереди засада.
«Первый, первый, я – седьмой,
Возвращаемся домой,
Первый, первый, мы в ловушке,
Срочно вышлите «вертушки».
И голос «первого» хмельной:
«Всё будет сделано, родной».
Чтоб не зашли на них в обход,
Он прикрывать стал их отход.
Всё ближе выстрелы звучат,
«Нас всех подстрелят как зайчат».
И слышит голоса вдали:
«Сдавайся, русский щурави!».
И снова «первому» рапо́рт:
«Нас окружают, где же борт?».
– Седьмой, ты воду не мути,
Они давно уже в пути.
Он шёл и пятился назад,
Бросая в небо редкий взгляд,
Но, кроме дерево́в верхушек,
Не видно никаких «вертушек».
И вдруг он встал, остолбенел
И за мгновенье поседел.
Пред ним, на маленькой полянке
Лежат ребята в беспорядке.
Для «ду́хов» был хорош «улов» –
Все пятеро лежали… без голов…
И вот стоит он перед «первым»,
И голосом дрожащим, нервным,
Вложив в доклад всю боль, досаду,
Напомнил шефу про засаду,
Про телефонный разговор,
И заключил: «Ты просто вор,
Ты жизнь украл моих ребят,
Тебя за это не простят!».
«Мне жаль потерянных солдат,
Помочь вам был бы только рад.
Весь твой взволнованный рассказ
Я слышу только в первый раз.
Ты почему не доложил?
Ты трус, в штанишки наложил?».
Он знал про радиообмен. Увы,
Но все свидетели мертвы.
«Седьмой» не ожидал такого –
Услышать ложь от шефа боевого. –
Одно из двух: он пленник бара,
Или карьера под ударом».
«Седьмой» сжал челюсти до боли,
Вложив в удар всю силу воли,
Метнул его как бумеранг,
И, несмотря на чин и ранг,
