Ксения Гранд - Калиго: лицо холода

Часть

I

. Пока судьба не разделит нас

Их останется двое. Двое против стужи, против несправедливости и суровости Севера, против целой Вселенной, стремительно разваливающейся у них под ногами. Двое, которые смогут все изменить. Двое, которые смогут все исправить. Разрушить, воскресить, воссоздать из праха, чтоб планета обрела новую жизнь. Как они поступят? С чего начнут? Смогут ли встать на ноги и дать отпор самому Холоду? Возможно, они лишатся жизни. Может, станут героями. Вероятно, потерпят провал, тем самым обрекая на ужасную участь все человечество. Но нелегкий путь еще впереди, а пока этим двоим нужно научиться жить в согласии друг с другом и с чуждым им обоим миром.

Северные земли встречают их тоскливым завыванием мистраля. Он поглаживает верхушки гор, пронизывает разреженный воздух, покачивает горнолыжную кабинку, и без того едва поднимающуюся в горную высь. Пока та, вздрогнув, не застывает на кусочке заснеженной почвы. Протяжный скрип металла объявляет о прибытии, вот только туристы не спешат выходить наружу. Может быть, потому, что не знают, как открыть дверь? По правде сказать, никто из них понятия не имеет, как работает этот странный механизм, отдаленно напоминающий подъемник. В далеком прошлом он двигался за счет электричества, опускаясь и поднимаясь на гору по бесконечному кругу, но те времена давно прошли. Не имея источников питания, сааллы не нашли ничего лучше, как использовать ручную рукоятку для подъема, которую каждый из представителей сильной половины группы крутил по очереди, чтоб приблизить их к вершине. Пока местный житель не подал сигнал об остановке.

– Мы на место, – объявляет Силкэ с присущим людям севера грубоватым акцентом, когда металлические створки со скрежетом разъезжаются в стороны.

– Какая красота!

Ивейнджин первой выбирается из проржавелого зверя. Впервые поднявшись на высоту четырех тысяч метров, девушка теряет дар речи. Белые пески, изогнутая спина скал, клубы облаков, нависших над каменными шпилями бескрайним пылевым облаком: совершенно другой мир. Она словно ступила с земли прямиком в невесомость. Вот топталась у заснеженного подножия, а вот уже парит над небосклоном. Это не просто горный хребет. Это сердце Скандинавии. Жаль, не все члены группы разделяют ее восторг.

– Наконец-то, я уже задолбался крутить это гребаное колесо, – выпрыгивает из кабинки Акли, хлопая бесцветными ресницами. – Если б знал, что на острове нет нормального фуникулера, заказал бы нам вертолет. Пошевеливайтесь, сонные мухи. Мне еще предстоит выиграть гонку.

Красоты скандинавских краев интересуют его меньше всего, впрочем, как и желания других. Единственное, что для него имеет значение – выиграть пари и сделать своего одногруппника Калеба в соревновании по спусковым лыжам.

– Мечте дурак радуется, – фыркает Калеб, бросая на землю чехол со снаряжением.

– Ты кого дураком обозвал?

– Это устойчивое выражение. Имеется в виду, что радоваться нужно не мечтам, а результатам.

По его лицу юноша понимает, что поговорки в борьбе с Аком бесполезны, и качает головой.

– Рано торжествуешь. Я катаюсь на лыжах с одиннадцати лет, участвовал в сотнях конкурсов, в большинстве из которых одержал призовые места. Что-что, но гонку с выскочкой-любителем я уж точно не проиграю.

– Ага. Ну вот и посмотрим, кто круче! – растягивает такие же бледные, как и все его лицо губы Ак. Его улыбка, как разряд тока по мокрой коже – такая же резкая, отдающаяся болезненным спазмом в горле. Калеб хочет ответить, но решает не спорить. Это все равно, что биться головой о стену. Если Акли Гудмен вбил себе что-то в голову, его не переубедить, а силы юноше лучше поберечь для предстоящего заезда.

Ветер пронизывает до костей. Проникает в щели, хлещет плетью по голой коже, выдувает даже сами мысли о тепле, давая понять, что вершина Сапмелас саалла не сильно рада новым гостям. Калеба настораживает столь холодный прием, но абориген дает понять, что на такой высоте сквозной бора – дело привычное. Не то, чтоб парень не верил незнакомцу (хотя, он, в принципе, никому не доверяет), но порывы кажутся ему слишком сильными для середины дня, а Силкэ – чересчур спокойным для человека, которому пришлось тащиться на гору в нерабочий сезон. Говоря по правде, местный сам вызвался стать их проводником, но Калеб сомневается, что им правили благие намерения. Скорее всего, выгода – вечный двигатель человеческой души. Это место считается священным для сааллов – коренного народа Саарге. Поэтому, когда чужаки из Америки приплыли на их земли, намереваясь потревожить местное святилище, у местного жителя не оставалось выбора. Отпускать иноземцев в одиночку то же самое, что четвертовать всех семерых собственными руками. По крайней мере, так сказал Силкэ.

Калеб знал, что, отправляясь на остров, который пользуется славой «Проклятого пятна» на лице Севера, они с друзьями немало рискуют. Эта местность обросла множеством легенд и мистических историй. Якобы жители здесь исчезают, как снежинки на раскаленном камне, корабли близ берегов по неизвестным причинам тонут, а их останки, погребенные под весом глубины, так и не находят. Даже самолеты, курс которых пролегает через Саарге, исчезают с радаров бесследно, словно распадаются на мириады снежинок, сливающихся с вечно белыми верхушками скал. Такой себе осколок Бермудского треугольника посреди Северного Ледовитого океана. И все это могло бы отпугнуть юношу от поездки, если бы не одно «но»: Калеб Колдвотер не верит в сказки, еще реже – в страшилки.

– Чилл, кунчики, – посылает им воздушный поцелуй Джаззи. – Вы как знайте, а я пошла селфиться. Кэт, гоу со мной?

Пока лыжники-дуэлянты подготавливают инвентарь, звезда ютюба Джаззи щелкает себя со всех ракурсов в объектив новенького айфона в стремлении сделать идеальное селфи. Ее копна рыжих кудрей горит на фоне заснеженных просторов, подобно раскаленным углям в печи. История острова, как и его малочисленных поселенцев, интересует ее в последнюю очередь, и то лишь для того, чтоб привлечь подписчиков в свой влог. А вот Кэт относится к традициям вымирающих скандинавских народов куда более почтительно. Как будущий писатель, которым она надеется стать после окончания Нью-Йоркского университета, брюнетка имеет непреодолимую слабость ко всему, что окутано пеленой таинственности.

– А это что такое? – машет она рукой на деревянный домик вдали. Вопрос явно предназначается местному, но вместо него отвечает Элиот.

– Видать какая-то хибара для пахарей.

– Фальде! – подтверждает Силкэ. Из-за неожиданного шквала ему приходится повысить голос.