Ева.
На подоконнике сидел большой рыжий кот. Был он весь грязный и с заплывшим окровавленным глазом. Вторым – здоровым – глазом он наблюдал за лежащей на кушетке Евой, а Ева, в свою очередь, наблюдала за котом и за тем, что творилось на улице за его спиной.
А за окном была красивая желто – рыжая осень! Она усыпала листьями подоконник (ах, как гармоничен был здесь рыжий кот!), асфальт возле корпусов их училища, дорогу до ближайшей остановки, а также протоптанную многими поколениями студентов не асфальтированную дорожку, ведущую от училища к общежитию.
В медкабинет, куда с конца прошлого учебного года так и не нашли медсестру, вошел Роман Викторович Мордвинов, преподаватель их училища.
–Ну как же так, Ева? Нужно быть осторожней. Спорт – это, конечно, хорошо, но вот падать и ударяться головой о камни во время бега на физкультуре, это, знаешь ли, не очень полезно для здоровья.
Он сел на край кушетки, где лежала Ева, и стал осматривать ее лицо и голову.
–Мда… – протянул он. – Ну, ничего страшного я не вижу. Голова не болит? Не кружится? В поликлинику сходишь? Ну, хорошо, но ты полежи тут полчасика, мне так будет спокойней… – при этих словах он улыбнулся. Как же красиво он улыбался! Недаром педагоги шутили, что его улыбка – визитная карточка училища.
Он достал из шкафчика перекись и стал обрабатывать царапины на голове и на лице Евы. Делал он это очень нежно, каждый раз замирая при ее вздрагивании, и шепча: «Ну, ну… Не больно, не больно…». И Ева вдруг успокоилась, и даже почувствовала себя счастливой. «Определенно, – подумала она, – его улыбка – это лучшее, что есть в этом училище».
– Так ты сама упала, или подтолкнул кто?
Этот вопрос застал ее врасплох. В дверях кабинета стояла заместитель декана Наталья Львовна.
– Сама. Наверное, – сказала Ева и покраснела. Врать она не умела, а в том, что ее толкнули, она не сомневалась.
– Ну – ну… Роман Викторович, выйдем, поговорить надо. И не приваживай ты это грязное чучело. Брысь!
При этих словах растрепанная и местами грязная Ева, разглядывавшая с интересом ухоженную, даже можно сказать лощеную Наталью Львовну и приняв «чучело» на свой счет, густо покраснела, а заметивший это Роман Викторович весело рассмеялся, и указал ей взглядом на кота. Наталья Львовна вышла, Роман Викторович, состроив у нее за спиной страдальческую гримасу, которая очень рассмешила Еву, вышел за ней. Кот так и остался сидеть на подоконнике. Был конец сентября.
А месяц назад жизнь Евы сильно изменилась. Из маленького поселка она переехала в город (правда, небольшой), в общежитие при педагогическом училище. Не сказать, чтобы ее особо тянуло к педагогике – просто в этом училище было общежитие, а оно ей было необходимо. Общежитие было в пяти минутах пешком от училища (это если напрямик по той самой вытоптанной тропинке). Денег на дорогу тратить было не нужно. Само же училище располагалось на окраине города, в живописном, еще только начинающем застраиваться коттеджами, районе. За ним был лес, а дальше начинался дачный поселок. И озеро! Всего километрах в пяти – шести от училища. Небольшое, но очень красивое! Это была неодушевленная достопримечательность училища. Другой его достопримечательностью – уже одушевленной – был, как говорилось ранее, Роман Викторович Мордвинов. «Что он, такой талантливый, забыл в этом захудалом училище?», – удивлялись многие. Сам Роман Викторович объяснял это сначала необходимостью комнаты в общежитии, а потом, когда уже купил себе квартиру (совсем рядом с училищем), просто привычкой, и, конечно же, любовью к молодежи. А был он красив и обаятелен! Не понятно, что из этого было на первом месте, но души в нем не чаяли не только преподавательницы, буфетчицы, уборщицы и завхоз, но и студентки. Особенно Настя – Евина одногруппница и соседка по комнате. Она – то и толкнула Еву сегодня утром. По крайней мере, Ева так считала. Как – то так вышло, что Настя с первого дня невзлюбила Еву, и всячески пыталась ее задеть. Но до этого дня только словами.
За дверью ссорились. Сначала шепотом, а потом все громче и громче. Половины слов Ева не могла разобрать.
– …поэтому отдай мне его, слышишь, Рома, отдай!
– Нет.
– Почему?
– Это тебе не принадлежит.
– Тебе тоже, не забывай это!
– Я всегда об этом помню, ты же знаешь… (Усталый вздох). Мне кажется, нет – я почти уверен – что это она! (Далее неразборчиво… Что – то про выбор камня…).
– С чего ты взял?
В ответ неразборчивый шепот.
– А может тебя просто на молоденьких девиц потянуло?
– А может кто – то слишком зациклен на том, чтобы отодвинуть приближающуюся старость?
Вместо ответа Ева услышала резкий звук пощечины, а затем в кабинет вернулся взволнованный Роман Викторович. Пытаясь скрыть свою нервозность, он подошел сначала к столу, потом к окну, затем резко обернулся и спросил Еву, глядя ей прямо в глаза:
– Ты все слышала?
Она кивнула в ответ.
– О чем, по – твоему, мы говорили? – он явно нервничал и колебался, вот только что было этому причиной?
– Об уходящей молодости, – ответила Ева и покраснела. – У вас с Натальей Львовной был в молодости роман? – лицо ее при этом стало пунцовым, и она в душе корила себя за болтливый язык.
– Да… был… – рассеянно ответил Роман Викторович и, кажется, расслабленно выдохнул.
Дальше они занимались каждый своим делом: Ева продолжила разглядывать за окном рыжие осенние листья, усыпавшие все вокруг, а Роман тоже стал рассматривать, а точнее – осматривать, но не листья, а шерсть, глаз, лапы и все остальное, что было у кота, так же нежно, как недавно у Евы, обрабатывая его раны, и недовольно бормоча: «Сколько же блох ты развел, дружок! Надо будет купить от них ошейник».
«Он просто любит ухаживать за всеми больными и облезлыми. А ты уже нафантазировала себе…. Вот дура!», – подумала Ева, уже успевшая влюбиться…
Наталья.
Загадка: что уходит, едва успев прийти?
Наташа хорошо знала на нее ответ. Молодость! Еще совсем недавно Наташа была юной девочкой, порхающей по училищу в легких шелковых платьях. Еще недавно поклонники толпились возле дверей училища, поджидая, когда у нее закончатся пары, чтобы проводить ее до дома. Среди них был робкий и неуклюжий Рома, вечно стоящий позади всех и вечно стесняющийся к ней подойти. Она тогда смеялась над ним: над его большими гнойными прыщами, над его дешевыми большими очками, дужки у которых были замотаны изолентой, над его старым вышарканным портфелем, который он волочил худыми, вечно потными руками, над его смешной жилеткой, явно связанной его бабушкой много – много лет назад. Ах, ну почему она смеялась над ним!!! И как же быстро все поменялось…
Роман.
Рома не был душой компании с самого рождения. Гадкий утенок, которого никто не признавал своим. Даже мама, глядя на его вечно прыщавое лицо, на неуклюжую походку, в обществе соседок по коммунальной квартире стеснительно отворачивалась, и усердно нахваливала соседского белокурого мальчика, похожего на ангелочков с открытки. Уделом же Ромы были постоянные насмешки сверстников (и не только), поэтому он был рад, когда его никто не замечал.
