С самого раннего детства я прячусь и живу отшельником. Честно говоря, я даже не знаю почему. Когда я была совсем малышкой, моя семья бежала из столицы в одну близлежащую провинцию. Это было трудное решение для родителей, но выбора у них не было. Мой отец был сильным воином. Мама рассказывала мне, что в бою на мечах ему не было равных. Жизнь селянина тяжело ему давалась, он не умел обрабатывать землю, или топить жилище. Прошло много долгих лет, прежде чем мы приспособились. Но как только отец начал привыкать и окончательно сменил меч на мотыгу, пришли они, другие воины столицы. Я была уже подростком и все понимала. Я видела, как мама боялась, а отец отрыл свой меч средь груды хлама. Мать приказала мне спрятаться под половицей. Тогда я поняла, что отец с самого начала строил дом, оставляя внизу пространство для человека. Я была против, но послушалась. Воины хотели забрать маму, но отец был непреклонен. Тогда они убили обоих моих родителей. Я видела это сквозь узкую щель, прячась под полом. Было трудно сдержать крик, но я справилась. Я не знаю, зачем я до сих пор скрываюсь, зачем они хотели забрать мою маму, зачем убили их. Но я продолжаю это делать. Я приспособилась. Мой дом находится вдали от столицы и даже до ближайшей деревни больше километра. Издали мое жилище почти не заметно, и выглядит как зеленый холм. Мне было не под силу содержать построенный отцом дом, да и оставаться там не безопасно. Я живу в землянке, маленькой и теплой. И лишь спустя годы я, наконец, почувствовала себя в безопасности и даже иногда наведываюсь в деревню. Обмениваю сделанные мной мази и собранные травы на мясо и одежду. Мне не нравится охотиться, ведь звери – это мои единственные друзья и собеседники. Повзрослев, я заметила кое-что странное: чем дольше я прибываю в деревне, тем страннее начинают вести себя люди.
Со связкой сухих трав и склянкой ароматных масел, я шла по деревне. Было жарко, но я не снимала накидки, прикрывавшей меня с головой. Улыбка не сходила с моего лица, так приятно было смотреть на людей и слышать их голоса. Засмотревшись на милую пожилую пару, я не заметила мужчину идущего мне на встречу и случайно задела его плечом. Не произнеся ни слова, я кивком извинилась. Но мужчина остановился и, не отводя взгляда, принялся смотреть мне вслед. Я немного заволновалась и прибавила темпа. Вскоре я добралась до лавки, где обменяла свое добро у приветливой старушки Сесилии на свежий хлеб и вяленое мясо. Она дала мне новые склянки, дабы я их наполнила.
– Слышала, что творится? – спросила меня Сесилия.
– Нет, – ответила я.
– Утром воины столицы к нам в деревню наведывались, все такие красивые и сверкающие.
– Что им было нужно?
– А черт их знает, какое-то братство разгоняли, – произнесла Сесилия. – Дык все девки сразу лучшие платья напялили и на улицу выскочили.
– Зачем? – недоумевала я.
– Как зачем? Авось, какой из них глаз положит и увезет жить в столицу. Неужели ты не хотела бы такого жениха заиметь?
– Точно нет.
Сесилия удивилась моему резкому ответу и отмахнулась рукой, словно я еще ничего не смыслю в жизни.
Выйдя из лавки старушки Сесилии, я быстрым шагом побрела прочь из деревни. Хожу я не по главным дорогам, а маленькими тропинками, мной же и проложенными. Как всегда, я шла через поле с огромными валунами. И как всегда удивлялась тому, что никто не ходит сюда полюбоваться на эту красоту. Есть у меня один камень, самый любимый, формой напоминающий сердце. Проходя здесь, я всегда останавливалась возле него, отдохнуть, или просто полюбоваться. Но на этот раз, сердце было облито кровью. Настоящей свежей кровью. Я обошла валун и увидела молодого мужчину в одеянии воина столицы. Испугавшись, я сразу отскочила назад. Но он оказался без сознания и совсем не опасным. Живот его был вспорот, а лицо бледное как у мертвеца.
– Так тебе и надо, – подумала я и пошла дальше.
Пройдя вперед несколько метров, я остановилась, обернулась и вновь взглянула на мужчину.
– И почему мне его жаль?
Быстрым шагом я вернулась к нему и, опустившись на колени, проверила дыхание.
– Ещё живой, – подумала я. – Лучше бы умер и совесть не мучила. А теперь что делать? Оставить его? Или помочь? А что я сейчас могу? С собой только хлеб, да пустая склянка.
Поколебавшись ещё немного, я приняла решение. Сняв с себя накидку и кое-как уложив на неё мужчину, я потащила его к себе. Благо дом был уже недалеко, ибо тащить такую тушу было невыносимо трудно.
– Может и помереть в дороге, но быстрее я не смогу, – пробурчала я себе под нос, морщась от тяжести.
Добравшись домой, я тут же занялась ранением.
– Ему повезло, что я разбираюсь в травах и мазях.
Зашив и обработав рану, я занялась заказом Сесилии, но постоянно отвлекалась и поглядывала на лежащего, на полу мужчину.
– Красивый, – поймала я себя на мысли и тут же настучала себе по голове. – Ладно. Заварю ему маминого отвара, на ноги поможет встать. Если еще встанет, конечно.
Кое-как залив отвар ему в горло, так, чтобы тот не захлебнулся, я вновь взялась за заказ Сесилии.
День выдался долгим. Из-за этой непредвиденной встречи я не успела сделать все, что планировала. Пришлось отложить часть склянок на завтра и готовиться ко сну.
– Нужно поспать, завтра закончу, – подумала я. – А стоит? Хотя он еле живой, его сейчас и ребенок побьет.
Устроившись на своей лежанке и не сводя глаз с мужчины, не заметив того, я уснула.
Как обычно проснулась я рано. Ложиться с темнотой и вставать с первыми лучами солнца – это про меня. Я быстро вскочила на ноги, ведь нужно закончить работу. На полу я увидела старое пятно крови, но не увидела самого мужчины, который должен был там лежать. Перепугавшись, я выбежала на улицу. Посмотрев по сторонам, я обнаружила его. Еле стоя на ногах и опираясь на меч как на трость, он глядя вдаль встречая рассвет. Я оцепенела от страха, ведь никак не рассчитывала, что уже утром он сможет самостоятельно подняться. Не издавая ни звука, я потянулась за палкой, лежащей у землянки. Слабая, конечно, защита против острого клинка в его руках, но хоть что-то. К тому же он сильно ранен. Набравшись храбрости, я окликнула его:
– Тебе еще нельзя вставать.
Выдавив это, я поняла, что еще никогда не разговаривала с мужчинами, разве только с отцом. Но это совсем другое. Отца я знала с рождения, а его со вчерашнего дня и то полумертвого.
Еле двигаясь, воин обернулся и произнес:
– Я благодарю вас за спасение моей жизни. Но мне некогда отлеживаться.
Этот воин не выглядел злым, или агрессивным, как те, что убили маму с папой. Напротив, он казался хорошим и добрым человеком. Во мне поубавилось страха, и я бросила палку обратно на землю. Колени еще немного дрожали, но я подошла к нему и заявила:
