«Память о тех, кто ушел,
чтобы мы остались, – священна…»
Юлиан Семенов
ПРЕДИСЛОВИЕ
Прочитайте, пожалуйста. Оно короткое.
Эта книга про «необъявленную афганскую» войну. Война— тяжелая штука! Па войне часто приходится пить воду из рек, окрашенных кровью, переходить реки по мостам из трупов, терять лучших друзей и соратников, есть траву вместо хлеба…
Это все – война. И не важно, где она. в какой стране или в каком веке происходит. Но все же слава воинская не достается без пота и крови, без гибели друзей, без риска, тягот и мучительного труда. Один окоп что стоит выкопать? А могилу?
Смерть… Что смерть? Она закон природы и великое таинство. Она уравнивает всех: Александра Македонского и простого пастуха или дворника. А ныне ушедшие в забвение политики? Горби, например? Это он объявил «примирение». Какое там примирение?! После указа об одностороннем перемирии блокпосты афганской армии расстреливали на глазах солдат Советской армии. Что это— примирение или предательство? Но солдаты и офицеры сороковой армии воевали как могли.
Трусость никого еще не спасала от смерти. И это они знали. Страшна не смерть, так как всякий человек смертен. Правильно сказал Марк Твен, автор «Тома Сойера»: «Давайте жить так, чтобы даже гробовщик оплакивал нашу кончину».
Попасть на эту войну… Что это? Судьба? Пет, наверное. Вспоминаются слова Шопенгауэра: «То. что любыми принято называть судьбой, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей». Так было и с персонажем этой книги Андреевым, да и со многими другими. Хотя присяга, обязывающая служить Родине, отдать свой долг, в том числе и интернациональный, приказывает каждому солдату.
Прошло более пятнадцати лет, а в памяти все .живо: погибшие друзья да просто— все наши солдаты. Эти воспоминания не дают уснуть. В память обо всех погибших в Афганистане я написал эту книгу.
Автор
Первая глава
ПУТЕВКА В ЖИЗНЬ
Как давно это было. У майора в отставке Андреева до настоящего времени все стоит перед глазами, как будто это было вчера. Нет, как будто кинопленку прокручивают. Он не может смотреть фильмы про Афган, свои же фотографии, из которых на него смотрит молодой лейтенант. Стоит закрыть глаза – и все возвращается. Начался Афган за год до окончания училища. Андреев, Кубанов, Алиев. Зинченко сидели в садике, пили молоко. Не подумайте ничего плохого, на самом деле молоко. Курсантам всегда хотелось есть. Сквозь дырки в заборе (красивый такой, каменный) вдруг видят – «Фужер», т.е. Сашка Горшков, 1981 года выпуска. «Алла, иштиир сан? Санька, ты ли это? – заорали все. – Перелазь».
– Неудобно, все-таки офицер.
– Да брось, на улице никого нет.
В конечном итоге, сели в садике, разговор о том, о сем. А он весь смуглый, волосы белые, то ли выгорел, то ли поседел. Говорит мало и вообще какой-то не такой, замкнутый. А ведь был Сашка – оторви и выбрось, кровь с молоком. Договорились встретиться вечером.
После третьей, за погибших, он разговорился. Оказывается в Афгане-то война! Рассказал, как погиб его однокурсник – Мамедов Алик. В ответ – тишина. Вроде все поняли, но принять и поверить никак не могли, ведь погиб один из своих. Сидели недолго, разошлись все в раздумьях. Сашка был где-то в облаках, дела училища его не интересовали, женщины тоже. Странно. Так впервые в душу Андрееву запала мысль про Афган. Захотелось себя проверить.
Прошел год. Сдали три государственных экзамена из четырех. Перед последним около сорока выпускников, претендующих на золотую медаль, вызвал начальник училища генерал-майор Баршадлы В.Э.
– Вы все будущие медалисты. Есть пожелание командования оставить вас для дальнейшего прохождения службы в Закавказском военном округе.
Двадцать курсантов тут же отказались. Результат – на последнем госэкзамене все получили «четыре» балла. И черт с ним. Зато совесть чиста. Как-то в свободное время все двадцать собрались, обговорили и решили – поедем в Афганистан.
Подали рапорта. С каждым, естественно, была проведена беседа (а не дурак ли ты. что туда едешь? Может, останешься?) Нет, все настояли на своем. Потом – отпуск тридцать дней и возвращение в родные стены училища.
Приехали в БВОКУ (Бакинское высшее общевойсковое командное училище) в конце августа получать документы, загранпаспорта. Самое интересное, что паспорта давали новенькие, только что вышедшие из канцелярий бюрократии «служебные паспорта» синего цвета, когда все выезжающие за границу получали старые – красные, общегражданские.
Два дня до парома. В кармане вроде еще деньги водились.
Остановился Андреев у родителей своего друга Виктора Бало. Виктор в это время был уже на пути к месту назначения. Позвонил наугад «маме» Зое, матери своего друга Сергея Шабаянца (по прозвищу «Шабик») и попал в точку. Серега еще не уехал в свое Забайкалье (ЗабВО – забудь вернуться обратно).
Встретились, оба без ума от радости, решили съездить на пляж. Наташка, сестра Виктора, взяла с собой подружку Юлю. Да! У Андреева с Шабаянцем челюсти отвисли: небольшого роста, каштановые волосы, глаза как у газели, добрые, глубокие, словно озерца, высокая грудь, ровные ножки. В общем, все при всем. Кроме того, спортсменка – прыгунья в воду. На сборы пара минут – и вперед.
* * *
Песчаный пляж, палатки с мороженым, напитками, теплое затуманенное море. К горизонту переходящие в синь – белые барашки облаков, вдали белые пароходы, крики чаек, а сзади скалистый отрог. Красиво. Разделись – и в воду.
Сначала, после того как поплавали, начали дурачиться – «томить* друг друга, потом стали подкидывать один другого вверх для прыжка в воду.
Юля, а ты что ж не прыгаешь? – крикнул Шабик. – Покажи класс!
Давай тебя подкинем, – поддержал Андреев.
Вы и так хорошо прыгаете, – ответила Юля.
У тебя ж все равно купальник закрытый, не слетит.
А вы хотите, чтобы трусики при прыжке слетели?
В ответ дружный хохот. Да, востра, востра на язык.
После купания, загорания и прочих прелестей, включая мороженое, стали собираться домой. Хорошего, говорят, понемножку, а то слишком сладко станет.
Можно, я вас провожу? Все равно по дороге, – сказал Андреев.
Спасибо, – с иронией в голосе ответила Юля.
Андрееву и так стало ясно, что он ей не нравится, но ничего поделать не может. Стесняется, черт возьми. Ну и ладно. Ну и проводил. Долго о чем-то разговаривали, хотелось просто обнять, ведь он уезжал на войну, но не мог. Да, наверное, это и не нужно. Зачем? Если бы девчонка захотела, она сама бы дала понять – обнимать или нет. Как однажды сказал Валентин Пикуль, «иногда лучше желать женщину, нежели ею владеть».
Наутро – в училище. Построение. Всего было двадцать человек; как тогда говорили, направлялись южнее Кушки. Дальше все сумбурно: получение документов (загранпаспортов, командировочных предписаний), денег и т.д. После окончания училища тех, кто едет в Афганистан, заинструктировали до слез: «Никому… Ничего…». Ну, они и молчали. А толку? Все равно все известно.
