22 октября 1942 года в районе города Торопца (тогдашняя Калининская область) через линию фронта в советский тыл вышла бригада капитана Никитина – шесть отрядов, около четырехсот партизан. Бригада была создана в июле – сентябре 1942 года и состояла в основном из бывших красноармейцев – бежавших из лагерей военнопленных и оставшихся на оккупированной территории окруженцев. Она прославилась не только многочисленными стычками с противником, но и широко распространенной партизанской вольницей, сделавшей ее узнаваемой по обе стороны от линии фронта – у населения на немецкой стороне и у партизанского руководства на нашей.
Их хорошо встретили в Белорусском штабе партизанского движения (БШПД; сформирован в полосе Калининского фронта, там же, в деревнях Шейно и Тимохино Торопецкого района до ноября 1942 года располагались многие его службы1). И это при том, что привыкшие к вольготной жизни партизаны, оказавшись в нашем тылу, расслабились. Как позже рассказывал начальник БШПД Петр Калинин, «… требования у них к… штабу, были очень большие, а у нас положение было тяжелое. А они пришли и думали, что их встретят с цветами, поставят по литру спирта, а у нас самих ничего нет. Народ был отборный и требования были очень большие»2.
Впрочем, спустя короткое время, партизан Никитина поставят на место и с вольницей будет покончено. А пока руководство бригады написало отчеты, отправило в партизанские штабы основные документы бригады – книгу приказов и дневник боевых действий, а также карту боевого пути, по которому бригада выходила из немецкого тыла; трофейные ценности были оприходованы и сданы в соответствующие инстанции3. Отличившихся в боях партизан представили к наградам.
Разумеется, была проведена проверка личного состава. Первоначально она ограничивалась собеседованиями с руководством бригады, а также с отдельными рядовыми бойцами. Беседы проводились в Белорусском штабе партизанского движения. Позже по их результатам были сделаны выводы. Некоторых партизан отправляли в тыл, на отдых и лечение, других в армию, на фронт4. Отдельными лицами заинтересовались органы госбезопасности.
***
В начале декабря 1942 года руководство бригады вызвали в Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД), в Москву, к Пономаренко. Там чествование героев продолжалось еще некоторое время: для них были организованы встречи с работниками ЦК КП (б) Б, с белорусскими писателями и поэтами, которые расспрашивали партизан о жизни населения на оккупированной земле и о борьбе народа с врагом5.
А 3 декабря 1942 года в кабинете у Пантелеймона Пономаренко капитан Никитин был арестован6.
Капитан Никитин
Его арест ударил по всей бригаде. В ходе следствия в вину комбригу стали вменять сотрудничество с немецкой разведкой, по заданию которой он, якобы, сформировал лжепартизанскую бригаду для проведения ее силами грабежей и убийств мирных граждан, поджогов населенных пунктов – в целях дискредитации партизанского движения7. Это бросало тень на всех его бойцов. В том же декабре, чуть позже Никитина были арестованы комиссар и начальник штаба бригады, а также командиры подчиненных Никитину отрядов. В январе 1943 года такая же участь постигла нескольких рядовых бойцов, которые в силу обстоятельств, о которых пойдет речь в нашем повествовании, оказались в той или иной мере причастными к «преступной» деятельности комбрига.
Месяцем позже Никитина, 18 ноября в советский тыл вышла группа минских подпольщиков; в ее составе находился член Минского подпольного горкома Алексей Котиков. 6 декабря он также был вызван в Москву. Сначала, утром, с ним беседовали в БШПД8, потом вызвали в НКВД СССР, откуда он уже и не вышел, был арестован9. Отныне его судьба имела немало общего с судьбой капитана Никитина: считалось, что именно Котиков, являясь немецким агентом в минском подполье, поручил тому создать лжепартизанскую бригаду для проведения озвученных выше провокаций против мирного населения10. (Подробнее об Алексее Котикове см. <<здесь>>)
***
Его звали Берл Штейнберг (Штейнгарт). Он родился 24 декабря 1907 года в Сморгони (Виленская губерния Российской империи, в пределах черты оседлости, сейчас – Гродненская область Беларуси) в бедной еврейской семье. Как сообщает военный обозреватель американской русскоязычной газеты «Новое русское слово» Марк Штейнберг (дальний родственник Никитина, его троюродный племянник), глава семейства Мендель Штейнберг был балагулой (извозчиком), зарабатывал в крохотном городке немного, его доходы едва покрывали расходы на содержание семьи – жены и восьмерых сыновей.
Во время 1-й Мировой войны, с приближением в 1915 году линии фронта к местам их жительства Мендель Штейнберг перебрался в Минск, где некоторое время работал грузчиком на железной дороге, но, опасаясь погромов, в 1918 году перевез семью в Самару11. Спустя несколько месяцев, в 1919 (по другим данным – в 1920) году Мендель Штейнберг умер и его семья оказалась в отчаянном положении: в преддверии разразившегося в Поволжье голода нависла прямая угроза для ее выживания. Герой нашего повествования, тринадцатилетний Берл Штейнберг оказался без надзора родителей и ушел самостоятельно искать себе пропитание.
Покинув дом, мальчик бродяжничал. Осенью 1920 года с группой других беспризорников его задержали во время облавы чекисты и устроили в один из детских домов Москвы.
Так рассказывала об этом периоде истории их семьи его дочь Галина в написанной 23 декабря 1966 года биографии отца. Тогда же, по ее словам, Берл Штейнберг получил новую фамилию и новые имя и отчество – был зарегистрирован в детском доме как Никитин Николай Михайлович.
Впрочем, существует несколько других версий того, как Берл Штейнберг стал Николаем Никитиным. В частности, белорусский историк Эммануил Иоффе со ссылкой на фонды Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны утверждает, что Николаем Никитиным Берл Штейнберг стал уже в Минском подполье где ему «сделали» паспорт на это русское имя12.
Марк Штейнберг в посвященной Никитину статье также говорит, что руководитель подпольного Военного совета партизанского движения в Минске капитан Рогов «… снабдил Штейнберга документами на имя Николая Михайловича Никитина.» В этой же статье, чуть ниже, несколько противореча самому себе, автор уточняет, что Берл Штейнберг стал Николаем Михайловичем Никитиным с момента организации партизанской бригады: согласно установке Центрального штаба партизанского движения, еврей, который командовал нееврейским отрядом или соединением, не мог носить еврейские фамилию, имя и отчество
