***
Я стал расеец. Канул в высоту.
Взираю вниз на голую свободу;
В пятно смотрю на черствую породу —
В Расею-Мать, святую сволоту.
Свобода в ней – палящий ад-обовС,
Расеец в ней – как царственный цеесаР,
Сволота – благородный атоловС,
Расея – неразгаданный яесаР.
Слеза, как гной, в душе моей плюется —
Спадаю вниз в былую духоту…
На солнцепеке высь невмоготу:
Она всё боле не ласкает – жжется.
Всему виной слова —
Незваные пришельцы!
В судьбе чужой строки
Взирают из страниц:
То дети нищеты,
То злые иноверцы
Иль диво-богачи
Неведомых скарбниц.
В поэтике невзгод
И в рифмах вакханалий
Утрачивает буй
Балансировку дум…
¡Bienvenido, друг,
В республику баталий!
А я, Сергей Ц. – гид
И призрачный фатум.
Когда минует шторм
От смысловой картечи
И с корабля спадет
Вояжная парша,
Припомни, вояжер,
Мои далеки речи:
Что разум не прочел —
Поведает душа!
В кармане ни шиша, и за карманом – вьюга.
Кидаю ясный взор на панораму дней.
В подножии Москва, притворщица-подруга —
Народный пансион бродяг и королей.
В бренчании рублей затурканная воля,
Как кованая сталь, растит иммунитет.
Гуляют чинодралы, судьбы канифоля —
Владычество Кремля наводит марафет.
Извозчик! Эй, постой! Какой же ты извозчик?!
Другой теперя век и быстротой другой!
Докуда ни примчу – пирует похоронщик
Несбывшихся надежд, и средь вдовцов я – свой!
Холодный штоф вина в кафе у лукоморья.
Лузга сует былых – фривольна и смешна.
Щекочет серьги звезд хребтом высокогорье,
И падаль неудач у бриза не страшна.
Застиранный велюр укутывает волны,
Сейсмическую ось зондирует вельбот
За частым повтореньем очереди вольной
Спиртного вещества в захлюпавшийся рот.
На скопище святых похожие, прибрежья
Свечением огней украсили канун
Курортных островов живого безмятежья,
Пришельцев озарив насыщенных коммун.
Святейшество красот – ямбические звенья,
Где судороги муз так трудно описать!
Чей жребий – не поэт, тому предназначенье
В разглядываньи верст лишь пить и созерцать.
***
Как будто рая нет… Как будто
Он есть и ныне – жив вокруг морей
И возникает в виде яхт и кораблей,
Покатых крыш, портов, прибрежных троп и фруктов…
Как будто чуда нет… Как будто
Оно в лучах, горящих на воде,
В прекрасной ряби пляжей, гор, купален, где
Зрачки пьянеют желтизною с перламутром…
Как будто нет тебя… Как будто
Ты существуешь вне других людей:
Их помыслов, забот, восторгов, встреч и дней…
Другими без тебя, увы, не станут утра
Как будто…
***
Вокруг идущей девы мгла ночная
Растаяла во свете фонарей,
Объяла даль осина расписная…
Приветлива тропа. Листва пестрей…
И, в эхе колдовского превращенья,
Дрожит в ошеломлении пырей.
А дева взор, как будто бы в отмщенья,
У ворота задумчиво таит —
Невидимы аллеи обрамленья.
Упрямо в кронах отзвук дребезжит,
Скликания ветвей опровергая —
Каблук целенаправленно бежит.
Девичью поступь с ветром обметая,
Упавший лист возносится опять —
Колеблется дорога золотая.
Тщедушно осень сызнова и вспять
Настойчивые множит приближенья,
Чтоб чарами идущую унять,
Но клен багряный, вдруг, как озаренье,
Качнулся из желтеющих осин
И ослепил багровым отраженьем!
Разлуки цвет! из памяти былин…
Сверкнул в листве, себя напоминая,
И гложет путь запретом паутин
Вокруг идущей девы мгла ночная…
***
Огонь в лесу. Горит листва —
Ни дыма, ни жара.
Закатный свет
От дня ко дню
Рождает пожары;
Льдяную гарь
Горячий бор
Торжественно встретил —
Обман беды
В моих глазах
И легок, и светел.
С Благой росой
В лазурь дождя
Мой дух перевенчан,
И пламень пущ
В глубинах луж
К восстанью предвещан!
Орхидея в твоей руке.
Здесь безлюдно. Играет зорька.
В обнажающей синеве
Вкус волнения чуем горький…
Повыпархивали слова…
На раките их слышен шелест…
Два немеющих существа
Шлют безмолвно друг в друга прелесть…
Тихой дрожью соединен
Столбенения верный признак…
Облик трепета усмирен —
Невпопад его вид капризный.
Кто-то вдруг на себя привлек,
Растерявшись, свое вниманье…
И, предвидев немой упрек,
Бросил голоса воркованье…
В беготне несуразных строк
Сердце слоги к «люблю» примчало —
Онеменье в кургузый срок
Снова в звуки вонзило жало…
…и пространство задребезжало…
Бус волдыри
Блеском в нее:
Свет обдает
Грудь Розмари —
В днище зари
Волнами бьет,
В даль вопиет
Сердце внутри!
В плен Розмари
Жемчуг зовет!
Словно новое миру видение,
Ее образ клеймит впечатление:
Полусумрак – ее рука,
Где в поэта луной – строка;
Ее кудри – вишневый сад,
Где невинность влечет назад…
Вот она! – как стихия пришедшая;
Промелькнула минутой прошедшею
И исчезла волной отошедшею,
Уводя за собой закат.
Разноцветный цветок – рассвет.
С ним закаты и дни – букет.
Обрамленье букета – ночь.
Грядки спелые – сын и дочь.
По округе любовь – сады.
Небосвод – за лучами льды.
Непогодой пал час – дождем,
Удобряя судьбу – чернозем.
Счастье новых побегов – миг.
Терний колок обычай – дик:
Игл отравленных ворох – фраз
Стер бутоны из клумб – из нас.
***
Потоки истины важнее чем дыханье —
В них дух безудержный животворит,
И свет души воспроизводит колыханья.
Что жизнь? Она неистовый магнит:
Прельщает мнимый звук и лживый зов манящий —
В обманный шум призыв отторгнув настоящий!
Как часто, в очи милые воззрев,
Нам сердце пламень негасимый обещает.
И, словно день, закатами истлев,
Рассудок светлый темнота порабощает.
Нелепой страстью мчит хмельная новь —
Слепое судеб друг о друга лобызанье…
Так правда прорицает нам любовь,
А рядом истина пророчит расставанье.
***
Что счастье? Ветхий мир, согретый новью,
Где новь теснит тот час иная новь,
И вновь беда кружит над изголовьем,
И снова злу препятствует любовь!
Заря всегда на страже в небе красном,
Не глядя в край, осевший безопасно.
Натуга дней ослабла от тепла
Дыханья твоего в бессонной ночи —
Коль благодать на языке спела,
Противиться соблазну нету мочи.
Но чары волшебства, как дым сумбурный,
Увы, не постоянны, бег их лих,
И кто-то предвкушает флирт ажурный
В пылу его объятий и твоих.
***
Темная комната. Шепоты стен…
Эй, пустота —
Мне не страшно!
Тру кулаки о невидимый плен
В драке немой
Рукопашной.
Алые розы под рамкой резной
С меткой: «Люблю
