Патриция
Когда это
произошло, мне только что исполнилось восемнадцать лет. Я успешно заканчивала
колледж в Северной Каролине, всё своё время посвящая учёбе и чтению книг из
публичной библиотеки нашего городка.
Я любила
посещать библиотеку. Мне нравились её просторные светлые залы, удобные кресла,
бесконечные полки из жёлтого дерева, заставленные книгами.
Больше всего
я любила читать мелодрамы и поглощала их в огромных количествах. Особенно мне
нравились сюжеты про отношения взрослого опытного мужчины и молоденькой
неискушённой девушки. На месте девушки я обычно представляла себя. Претенденты
же на место мужчины постоянно менялись в моих мечтах, как перчатки.
Обычно роль
героя доставалась либо известному актёру, либо спортсмену. По части спортсменов
я предпочитала футболистов. Футболисты, по моему мнению, выглядели наиболее
сексуально.
Некоторые
книги были весьма откровенны. Такие я брала на дом, потому что стоило мне
начать читать откровенную сцену, как всё, моё самообладание тут же давало
трещину.
Сладкая
истома охватывала всё моё существо. Мой взор туманился, а рука сама тянулась к
моему личному потаённому источнику удовольствия. Что я только не вытворяла!
Моя рука
словно шаловливая мышка носилась по телу, гладя и сжимая грудь; шустро пробираясь
внутрь исходящего влагой потаённого местечка, досадливо наталкиваясь на
преграду в виде противной склизкой плёнки; нещадно теребила щедро наливавшийся
горячей кровью клитор…
Как же мне
хотелось, чтобы на месте моей руки оказалась другая, сильная и мужественная! Чтобы
в моё тело ворвался огромный налитой член огромного мужественного мужчины! Ооо!
Я страдала и наслаждалась одновременно!
И нет, я не
была какой-то озабоченной девицей, страдающей от бешенства матки, как вы
наверняка подумали. Вовсе нет. Просто мне было восемнадцать лет, и гормоны
бушевали в моём теле ровно так, как это и назначено природой для каждой из нас.
Парня у меня не было, вот и приходилось изворачиваться своими скромными силами.
Мне очень
повезло с соседкой по комнате, которой по вечерам никогда не бывало дома.
Каждый вечер Мэри, так звали мою соседку, тусовалась в ночном клубе,
открывшемся на соседней улице. Возвращалась Мэри всегда поздно. От неё пахло виски
и сигаретами. И ещё чем-то, острым и терпким.
Я к этому
времени уже успевала прочитать очередную книгу, каждая из которых была для меня
входом в мой личный персональный рай, рай с горчинкой. Или ад, но ад сладкий,
как ванильное мороженое. Ах. Я часто засыпала, положив разгорячённую голову
прямо на книгу, обняв её, словно подушку.
Мэри
смеялась надо мной, говорила, что с таким образом жизни я рискую остаться
старой девой. Советовала обратить внимание хоть на кого-то из наших мальчиков.
Я, в свою очередь, дразнила Мэри воспитательницей детского сада, поскольку все
её бойфренды были сопливыми мальчишками из нашего колледжа. Такие меня априори
не интересовали.
К сожалению,
в моём окружении я не видела ни одного хоть сколько-нибудь привлекательного мужчины. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как
продолжать воображать очередного актёра или спортсмена, играя в странную
виртуальную любовь…
Так
продолжалось довольно долго. До тех пор, пока в нашем штате не развернулась
очередная избирательная кампания и наш куратор, мистер Джонс, не посулил зачёт
автоматом тем из нас, кто посетит предвыборные дебаты кандидатов. Таким образом
мистер Джонс хотел сотворить из нас граждан с активной жизненной позицией, как
он это называл.
Нужно ли
говорить, что в день дебатов почти вся наша группа показательно заняла места на
передних рядах в зале штаба демократической партии нашего городка, где и
проходили обычно всякие общественные мероприятия.
Нескольких
ребят из нашей группы организаторы не допустили на этот своеобразный зачёт
автоматом по предмету мистера Джонса. Эти несчастные утеряли свой шанс на
превращение в граждан с активной жизненной позицией из-за сущей ерунды.
Парни просто
не прошли фейс-контроль на входе. Не знаю, почему их не пропустили. Наши
невезучие одногруппники были смуглы, обладали чёрными волосами и тёмными
глазами под густыми бровями. Дааа, из-за такой ерунды мистер Джонс теперь будет
издеваться над бедолагами, засыпая тех своими каверзными вопросами. Бедняги.
- Какая
несправедливость, правда, Пат, - выдувая шарик из жевательной резинки,
посочувствовала неудачникам Мэри.
- Да это
просто дискриминация! – подхватила Джессика Стронг, тряхнув крашеными в розовый
цвет кудряшками. Джессика немного похожа на овечку, если честно.
Мне, честно
сказать, было фиолетово и на недопущенных мальчишек, и на мнение по этому
поводу кого бы то ни было. Я удобно устроилась на широкой деревянной скамье,
выбрав себе место у самого окна. На слегка облупленный белый подоконник я
положила свою объёмистую розовую сумку, достала оттуда очередной роман и с
головой погрузилась в чтение.
Вскоре
ровный гул толпы затих, и со стороны небольшой трибуны из полированного
коричневого дерева раздался звучный мужской голос. В этот момент я как раз
подходила к той части повествования, которую уже не могла читать в общественном
месте.
Герой
очередной зачитанной до дыр книги как раз спрашивал у героини, то есть как бы у
меня, знает ли героиня, то есть как бы я, что иметь такую грудь, которой
природа наградила меня, это просто преступление против всего мужского пола в
лице героя, поскольку член героя нестерпимо желает разорвать ширинку с тем,
чтобы падающим в бездны наслаждения стремительным метеором ворваться в сладкие
глубины героини.
О да, герой
завернул именно так, таким проникновенным слогом и таким баритоном… Точно таким
же баритоном, который раздался прямо передо мной, так близко, что сначала мне
почудилось, что я таки начала немного двигаться рассудком от постоянного не
удовлетворённого до конца желания.
И эта мысль,
возникшая в моей голове одновременно с ласкающим слух баритоном, была вполне
логична. Ведь разве могли мои жалкие пальцы сравниться с хорошим, налитым,
твёрдым, словно он железный, членом?! Конечно же, нет! Нет, нет и ещё раз нет!
Тут есть, от чего сдвинуться, согласитесь!
О, этот
баритон! Я потрясённо подняла глаза с тем, чтобы увериться, что да! Да, да, да!
Я в здравом уме и твёрдой памяти!
Потому что
за небольшой трибуной из тёмного полированного дерева, кафедрой, как называют
такие трибунки у нас в колледже, я увидела его, обладателя того самого голоса,
что буквально только что в моей голове вещал о груди и члене!
Кстати, моя
грудь это вечный предмет зависти моих одногруппниц. Нет, я не обладаю коровьим
выменем, вовсе нет. Напротив, у меня очень аккуратная, идеальной формы, не
очень большая грудь, которая держит форму без всяких лифчиков. О, моя грудь
стоит так же твёрдо и фундаментально, как стоит член возбуждённого мужчины! Да!
