Предисловие.
Давайте договоримся вот о чем – я рифмовал не все стихи. Я итак работал над сборником больше года, собирал своих любимчиков по четверостишиям, что-то переписывал раз 100! И катаясь по Петрозаводску и его окрестностям, я понял, что это не имеет никакого смысла. Я не стану популярным, меня не напечатают в местной газете, и даже не упомянут в местных новостных телеграм-каналах. Я решил плюнуть на условности, и сказал себе: "Ты не Набоков, ты можешь делать все, что тебе придет в голову".
В сборник вошли стихи о Карелии, стихи о себе, и стихи, якобы написанные мне от третьих лиц. Где-то просто заметки в троллейбусе. Знаете, это как приехать в Петрозаводск, сесть на любую маршрутку, и просто ехать без карт, планов, и прочей хуйни, которые вытворяют туристы. "О, надо сфоткаться на набережной со статуей рыбаков". Или: "Заселимся в "Космос", и прогуляемся по Ленина".
Нет! Со мной вы будете спать на улицах, есть в "Беккере", и стрелять сигареты у местных городских сумасшедших.
Петрозаводск.
Я с детства помню дымовые трубы,
Которые похожи на сигары.
Ветра холодные здесь грубы,
Чистилищем казались мне пожары.
Я с детства помню берег
В онежской глади застревали баржи.
Свидетель волн твоих истерик
Но ты всегда мудрей и старше
Я знаю – внемлешь моим мольбам,
И улыбаешься своими площадями.
Ты радуешь меня своим прогнозом,
Жарой с прохладными тенями.
С тобой по вечерам не хочется домой,
И твой уют моих любимых парков,
Мне слезы вытрет как рукой.
Не всякий город так со мною ласков.
Уставший, в свитере из крупной вязки,
Сосновыми борами охраняешь мой покой -
Суровый Бог из скандинавских сказок
Мой город с трехсотлетней щетиной!
Ты укрываешь курткой от невзгод,
В кармане слышу стук шунгитового сердца
И колыбельную споет твой теплоход,
Баюкая немого иноверца.
Светофор.
Окраина района "Ключевая"
Славится не только мрачностью панелек,
И тем, что на выезде скучает плечевая.
Там, на заброшенной железной ветке,
По которой поезда не колесили с давних пор -
Стоит забытый одноглазый светофор.
Он светит изумрудом до сих пор,
И смотрит, как от сырости родные рельсы,
Обрастают ржавчиной. Как светофор,
Скучающий по пассажирским рейсам.
Я боюсь, что разберут железную дорогу скоро.
Растащат рельсы, и распилят в лом.
Надеюсь, эта порча не коснется светофора,
Чтоб мог я навещать его тайком.
Ведь он как символ одиноких, и всех тех,
Кто долго ждет свою пропавшую любовь.
Зеленым и надеждой светит он для всех,
И хочет поезду из темноты сигналить вновь.
Кинотеатр “Сампо”.
В кинотеатре "Сампо" места больше нет,
А на кассе не купить билет.
Сняли полотно, и заколочен вход -
Плачет "Сампо" глядя на восход.
Догрызая пленку, в подпол юркнет крыса,
И на пленке скажет мертвая актриса:
"Сударь, мне не все равно на то,
Что зритель не успеет на кино".
В проекторе на веки черно-белый кадр,
А завтра больше не придут в кинотеатр.
Сударь, мне по прежнему не все равно,
Что с землей сравняют мой "Сампо".
На пересечении Невского
И улицы Калинина,
Когда-то радовал людей кинотеатр.
Давно он был построен,
И быстро уничтожен.
И если ночью прикоснуться к новостройке,
То можно в голове услышать "Помни".
Я всегда с тобой.
Проведи немного времени со мной.
Икарус.
На вокзале голуби и ночь.
Зеленое табло считает, что пора уехать,
На "Икарусе" отсюда прочь,
В поисках туманного успеха.
Деньги еще есть. Я покупаю пирожок,
И выхожу под дождь в раздумьях покурить.
И намокает рваный свитерок,
Тем самым намекая уходить.
Обратно на вокзал и покупать билет.
Садиться на автобус, и в салоне греться.
И где-то на дороге погибает интернет,
Не написать, не позвонить. И никуда не деться.
С фальшивой родиной я с радостью прощаюсь.
Клянусь я богом – больше не вернусь.
Я будто бы по новому рождаюсь,
И больше ночью не боюсь.
На остановке в Вознесенье – на паром,
Чтоб переплыть могучее течение реки.
Забываюсь я в автобусе прекрасным сном,
В котором лето долгое, а зимы коротки.
По городу.
А мы будем кататься по городу?
Музыканты по секрету мне сказали,
Что слезы, хранимые с молоду,
Высохнут на магистрали.
А знаешь, что они еще сказали?
Что карелы даже в бурю не спешат.
Они меня к неспешности призвали:
"Скоро ты узреешь результат".
Поэтому не жми на газ.
Хочу не торопиться к ночи.
Мой любимый город – синеглаз!
Из озера хочу воды глоточек.
Следующая остановка – берег.
Ты только посмотри на эти волны!
Давай подкинем музыкантам денег,
Чехлы от их гитар не полны.
Следующая остановка – площадь Кирова.
Это церковь, или музыкальный театр?
Чертовы ветра меня сведут с ума.
Но я переминаюсь в остановках,
В одиноких конечных, где тьма.
Машины сигналят в издевках…
Следующая остановка – Чална.
И как мы здесь оказались?
Мы видели как отражались,
Огни городские на глади воды.
На Чертов стул поднимались;
Говорят, что эти места не чисты́.
В машине… В машине согреются руки,
А сердце – от вида "Комет".
У берега плещутся щуки.
Звенит из шунгита браслет.
Архипова 2.
Это ни к чему, и не стоит говорить,
Но сидя в еденице, я схожу пред Чапаевским кольцом,
И иду через лесок к многоэтажке,
Чтоб увидеться с отцом.
Его квартира на самом верхнем этаже,
И когда-то здесь на подоконнике цвели герани.
Сейчас от старости поблекла вся отделка,
Обнажая в стенах трещины, как раны.
А вот его любимый на балконе стул.
Помню, он курил, разглядывая город.
Я помню запах папирос и с леса гул,
А так-же грязный ворот.
Мне нравилась его рубашка,
Ее полы мне мелкому прятали коленки,
В кармане справа зажигалка, спички,
Слева от зарплаты деньги.
Споет ли мама колыбельную?
Споет ли, прежде чем уйти?
Начать ли жизнь отдельную,
Чтоб себя быстрей найти?
Найдет меня отец,
Пока я раз за разом умираю,
В поисках его души.
Тени от меня его следы скрывают,
И город, кажется живет во сне,
И счастьем тех, кто грустным спать ложится.
Я сочиняю песни о весне,
И так боюсь влюбиться.
Не очень хорошо быть рядом с тобой,
Мне запрещают делать то, что я хочу.
Но для разбоя мальчик в доску свой,
Меня спросили – я молчу.
Ну и где же мой отец?
В высотке на Архипова пьянчуги незнакомцы,
Пьют на лавке, ждут конец,
По улицам, по тротуарам скользким.
21й год.
Я слушал песни жаркой ночью,
И возвращался из К&Б со смены.
Вниз по Невскому домой,
Июнь, ты слышишь? Мне было хорошо.
Музыка у берега казалась мне родной.
Мой друг – свидетель солнцем выжженных волос.
Кэмэл сотка с кнопкой, вкус дюшеса,
Я энергетиком сменил вино,
Вину на жажду жизни. Я – повеса,
А не малец, спустившийся на дно.
В июне 21го, я помню -
Ночь была как золотистое руно.
Что тогда произошло, в конце июня?
Что именно не знаю, но я помню аромат духов,
Которыми душил свои рубашки,
И запах сигарет своих друзей.
В наушниках Земфира и ее "Ромашки",
Мак-комбо на троих, чтоб было веселей.
Один из нас – фальшив и лжив,
Но месяцы спустя его,
Мы превратили в шутку.
