Антонио Гарсия пристально всматривался в лица людей, спускающихся по трапу самолёта. Казалось, они так похожи друг на друга: измождённые долгим перелётом, с бронзовыми от пота лицами. Пассажиры медленно и неохотно покидали салон, где был кондиционер, пусть и не спасающий от зноя. Кто-то дёргал воротники и галстуки, кто-то тщательно вытирался платком – такая привычная для Антонио картина, ежедневно наблюдаемая им на улицах родного города и ставшая частью его жизни. Он и сам очень хотел достать платок и смахнуть крупные капли пота, скатывающиеся с его покатого лба прямо в глаза, но всё же он продолжал внимательно вглядываться в незнакомые, чуждые ему лица поглощённых своими заботами пассажиров. Профессиональный долг призывал его найти в этой толпе лишь одно, а для чего – он не знал и не должен был знать.
Несколько часов назад молодого полковника полиции Гарсию, со свойственной ему улыбкой вошедшего в здание министерства, окликнул дежурный:
– Вас вызывает Сам!
Улыбка полковника стала чуть менее жизнерадостной, но он всё тем же бодрым шагом поднялся на нужный этаж и смело постучал в высокую дверь. Его встретила испуганная секретарша. Даже прибытие такого известного весельчака и любимца дам не смогло её успокоить, и Антонио понял, что дело серьёзно.
Министр расхаживал по кабинету, заложив руки за спину. Он был мрачен, как туча, и долго молчал, как бы не обращая внимание на появление полковника. Тот стоял, вытянувшись по струнке, понимая, что министр по привычке выдерживает многозначительную паузу, дабы подчинённый, так сказать, проникся всей серьёзностью положения. Наконец, он резко развернулся к нему и протянул фотоснимок, изображающий лицо пожилого морщинистого мужчины с крупными чертами лица.
– Вы знаете этого человека?
– Нет, – признался Гарсия.
– Сегодня он прилетает в нашу столицу из Москвы двенадцатичасовым рейсом. Я хочу, чтобы вы его встретили.
Министр сел за стол и забарабанил пальцами по столу.
– Естественно, он не должен этого заметить.
Гарсия понимающе кивнул, пряча снимок во внутренний карман пиджака. Он сразу же почувствовал подвох: он знал, что министр недолюбливает его по ряду причин, одна из которых высокий по сравнению с министром рост. И конечно же высокий чиновник чувствовал, что подчинённый его не боится, не трепещет, переступая порог его кабинета. Но именно за смелость, с которой Гарсия шёл под пули бандитов и на ковёр к начальству, молодой полицейский достиг таких высоких чинов и статуса своего рода героя всего ведомства. И всё же, задание было не таким простым, каким казалось. Виду Гарсия не подал, а лишь отдал честь, развернулся на каблуках, и, взглянув на часы, отправился в аэропорт.
«Почему министр так переживает из-за прибытия этого человека? – думалось ему. Он хорошо знал начальника. Тот был не робкого десятка, и не боялся даже президента республики, с которым открыто выражал несогласия, критикуя его политику за излишнюю мягкость.
Именно поэтому Антонио не сводил с трапа глаз: ему поскорее хотелось увидеть этого «страшного» человека. Но в череде лиц пассажиров лицо с фотоснимка никак не желало появляться, видимо, он шёл в самом хвосте. Антонио не отвлекался и почти не моргал: он был очень терпелив и вынослив, а также обладал умением концентрироваться, как хирург, на стоящей сейчас перед ним проблеме. Однако же, страшного человека он не пропустил лишь по чистой случайности.
А всё потому, что тот спрятался за широкой спиной сонного от жары пассажира, образующего солидную тень. Но человек, как ни странно, не стремился быть в тени, и вскоре из неё вышел, но всё-таки был замечен Гарсией уже на солидном расстоянии от самолёта.
Как же удивился Гарсия, когда увидел «страшного человека» не на фотоснимке, а в живую. Конечно, он был готов к тому, что сходство будет весьма формальным, ведь он привык к тому, что в жизни люди совершенно не похожи на якобы свои фотографии в документах или на фотороботы. Но такого резкого контраста он не ожидал. На фотоснимке красовался пожилой мужчина с безразличным лицом, квадратным подбородком и широким носом. Безразличие это бросалось в глаза в первую очередь. Холодное выражение невыразительных глаз наводило на мысль о скрытой угрозе: ни дать ни взять взгляд убийцы, тщательно скрывающего мысль убить в этот момент фотографа. Невольно Антонио подумал, что человек этот наверняка и есть убийца, скорее всего хладнокровный ликвидатор из КГБ, хоть полковник и знал, что такой структуры больше нет.
Но что же он видел на деле? А на деле, он увидел сморщенного сутулого старичка, щурящегося от солнца. Он остановился, прикрыл ладонью глаза, и… улыбнулся. Морщины на его лице образовали причудливый узор, ветер растрепал его седую, но довольно густую шевелюру. Старичок стоял, и, казалось, наслаждался моментом. Постояв так некоторое непродолжительное время, он поковылял к зданию аэропорта. К моменту, когда он поравнялся с Антонио, выражение его лица слегка изменилось: оно выражало скорее недовольство. Гарсии сразу представилось, как этот старичок ворчит на кого-нибудь из своих близких, и, как оказалось, ошибся он всего на чуть-чуть.
Старичок, прихрамывая, шёл по аэропорту. Видимо, в полёте у него затекли ноги. Для него была характерна обманчивая тяжесть движений. Он с интересом смотрел по сторонам, словно бы желал целиком и полностью изучить остановку, чтобы ничто не ускользнуло от его внимания. Он напоминал туриста, но Гарсия, который несмотря на молодость уже порядком поднабрался опыта, определил, что «страшный человек» уже бывал здесь раньше, а теперь лишь отмечал, что изменилось с момента его последнего визита.
Проклиная министра, Антонио медленно последовал за старичком. Следить за ним было сложно, приходилось постоянно останавливаться, так как идти в темпе гостя было для молодого человека неестественно, и могло вызвать подозрения «объекта», который, судя по опасениям крупного чиновника, мог оказаться и профессионалом. В этом Гарсия вскоре перестал сомневаться: раз министр ничего ему не сказал, значит так оно и есть. Министр не мог облегчить задание одному из самых несимпатичных ему сотрудников.
Но ничто в поведении старичка не выдавало в нём опасного человека. Весь его багаж состоял из небольшого потрёпанного саквояжа и видавшего виды чёрного зонтика, потому ему не потребовалось идти, как все пассажиры, к ленте, на которой как на карусели по кругу катались здоровенные чемоданы, ожидая своих хозяев. Гость страны сразу же направился к выходу. Оказавшись на свежем воздухе, который таковым назвать было трудно, потому как он был раскалённым и обжигал лёгкие, старичок постоял, подышал, так же щурясь и улыбаясь, а затем с той же ворчливой гримасой двинулся к площади.
