Спустя два дня после вышеописанных событий, монастырь Святой Женевьевы города Парижа, принял двух, измученных в дороге, путников.
Монастырь был женский, но добрая мать-настоятельница – пожилая женщина лет пятидесяти, – не могла без сострадания отнестись к выбившимся из сил, и неизвестно, в каких передрягах побывавших, – молодым людям.
Им была отведена просторная комната в здании монастыря.
Едва добравшись до кроватей, – оба дворянина, не говоря ни слова, тут же забылись крепким сном.
Монашки расседлали коней, а они могли это делать, когда возникала такая надобность. При всём притом, животные выглядели не менее уставшими, чем их молодых хозяев.
У луки седла одной из них, – была пристегнута кобура для пистолета, однако – самого его, – там не оказалось. У луки седла другой лошади – висела разреженная аркебуза.
Женщины отвели животных в сарай, который находился в их веденьи; обмыли их, напоили, задали овса.
Вечером, матери-настоятельнице доложили о пробуждении путников, сон которых длился почти десять часов.
– Моё имя граф де Ромбуа. – представился ей Ален, ибо это действительно был он. А это – мой друг и товарищ, шевалье д» Алванж.
Себастьен согласно закивал.
– Мы путешествуем по стране, – вставил он.
Добрая мать-настоятельница монастыря Святой Женевьевы, удовольствовалась таким ответом и приговорила с участием:
– Наверное, вы сильно проголодались, молодые люди! – я распоряжусь, чтобы вас покормили.
Ещё бы не проголодаться, – ведь они целый день провели в седле; не имея во рту ни росинки. Последняя их встреча с Лигой – едва не закончилась трагически. Им до сих пор неизвестны судьбы Лагранжа, Луи, Мартрэ, а что касается бедного Франсуа, то он был ранен в бедро, и с этим ранением доставлен на попечение хозяину одной из гостиниц Орлеана, где они заплатили не малую сумму – за молчание, и уход – за больным.
Позднее, в Шартре – все гостиницы города, как будто сговорясь, – отказывались предоставить в распоряжение Алена и Себастьена ключи от комнат, кои, – по его словам, – все до единой заполнены желающими переночевать. Чаша терпения переполнилась: Ален не выдержал и накричал на хозяина.
Ведь он обещал за постой вдвое больше, чем того требовалось, однако им с шевалье было наотрез отказано.
– Но я же вам сказал, – кричал рассерженный содержатель гостиницы: – мест – нет! Убирайтесь, пока я не позвал стражу! – и уже было приставил к губам полицейский свисток, каких в наш век уже не сыщешь, чтобы исполнить задуманное.
– " Патруль! – прокричал он, зовя.
Чтобы этого не произошло, шевалье ударил наглеца в лицо, от чего тот перелетел через стойку, и рухнул на пол.
Стали сбегаться люди. Кто-то вызвал городскую стражу. Волей – не волей курьерам короля Генриха пришлось оставить негостеприимное заведение, спасаясь бегством от страшной расправы. И они проскакали всю ночь и утро, пока наконец не достигли стен монастыря.
Молодая монашка принесла ужин. За поеданием оного Ален вспомнил про бумаги, волнуясь нащупал карманы своего камзола. Они оказались на месте.
