Где-то там, за горизонтом и дождём,
Есть такие же, как ты, так приезжай, мы ждём!
«Порнофильмы»
Сразу скажу, чувствовал себя я весьма дебильно. Тому способствовала картина, которую я собой представлял. Вот она.
Маленький аэропорт. Четыре минуты назад объявили регистрацию на рейс до Екатеринбурга. За кадкой с какой-то пальмой возле окна – человек. Поставил небольшой тактический рюкзак на подоконник. Человек достаёт из рюкзака разные предметы и распихивает их по карманам куртки. Этот человек – я.
Главной моей заботой после входа в аэропорт стало разгрузить рюкзак. Я летел по самому экономному тарифу. Он не подразумевал багажа. Лишь ручную кладь. Да и то, не больше пяти килограммов весом.
Собирался я всего на пять дней. А это значит, пять плюс одна пара носков, столько же трусов. Пара футболок не весила почти ничего. А вот фотоаппарат, вспышка, несколько объективов, синхронизаторы, запас батареек – со всем этим внутри рюкзак перевалил за семь килограммов. А я знал, что даже за полкило перевеса можно заплатить прилично. А это, надо понимать, в мои планы не входило.
На самом деле я мог бы взять и меньше оборудования. Но взял почти всё, что имел. Дома оставил только полтинник – макро. Им уж точно было нечего снимать там, куда я направлялся. Зато взял обычный полтинник с постоянной диафрагмой 1,8. А также китовый объектив, который шел в комплекте с моим самым первым фотоаппаратом. То был «тысячный» кэнон. Их не производят уже больше десяти лет. А вот эти бульдожки-выродки – киты с зумом от 18 до 55 миллиметров – производят до сих пор. И ставят на всё подряд.
Ещё в рюкзаке лежал зенитовский «рыбий глаз» с ручным фокусом. И зенитовский же портретник, который давал миленькую желтизну. Диафрагму и резкость здесь тоже надо было регулировать руками. Он был снабжен переходником для зеркальных кэнонов. Я не сделал с его помощью ни одного снимка. Но тоже положил в рюкзак.
Ну, и рабочая лошадка – зум 24—70. Самый тяжёлый из моего незавидного арсенала. И самый габаритный. Куда его, ччёрт?
Начало июня – не самое жаркое время в наших широтах. Пару лет назад я делал прямое включение в новости нашего регионального канала из небольшого западносибирского городка именно первого июня. И чуть не врезал дуба – ветер то и дело зашвыривал в лицо охапки противного снега. Когда я отговорил вступление и камера ушла на моего собеседника, я молился, чтобы оператор не вернулся обратно: наверное, даже по микрофону, который был в кадре, было видно, насколько крупная меня била дрожь.
Впрочем, сегодня погода благоволила и располагала в ответ. На улице приятные +17, не слишком мерзкий ветерок и тучки, которые, чтобы не расслаблялись эти самовлюблённые людишки внизу, периодически брызгали дождиком. А потому я был в кроссовках, джинсах, футболке, купленной на одном из рок-концертов, грязно-зелёной толстовке и джинсовой куртке с присобаченными в довольно произвольном порядке нашивками. Нашивки эти, к слову, отдельная тема. Но расскажу потом. Джинсовка сидела на мне впритык – маломерила. Да и куплена была в интернет-магазине без примерки за какую-то совершенно смешную тысячу. Покупалась специально для нашивок. А вот о том, что у неё совершенно никчёмные карманы, я тогда не подумал.
В них не помещались объективы. Если плоский пауэр-банк я запихнул в нагрудный карман, и он теперь оттуда неподобающим образом торчал, вызывая у окружающих опасение, что вот-вот выпадет и разобьётся, то объективы залезать не хотели. Потом меня осенило – положил в правый карман толстовки самый большой, в левый – два поменьше. Карманы оттопырились и отвисли. Теперь я не мог застегнуть куртку. Ну да плевать. В карманы джинсов засунул синхронизаторы.
Отнёс рюкзак на весы – 5,200. Нормально. Можно регистрироваться.
Часто случается – думаешь, что на тебя все смотрят, оценивают, показывают пальцем в спину. А потом выясняется, что никому до тебя нет дела. Мне даже не пришлось ставить свою ручную кладь на весы у стойки регистрации. Сотрудница аэропорта смерила взглядом рюкзак, попросила подать его поближе и вдела в ручку самоклеящуюся бумажку, которая подтверждала, что это ручная кладь, а не что-то другое. И пошёл я в зону вылета с миром.
Перед досмотром, там, где нужно ремень и часы складывать в пластмассовую коробку и пускать по ленте в просвечивающий аппарат, чтобы сотрудники безопасности смогли узнать всю их подноготную, я сложил содержимое карманов обратно в сумку. Чтобы не вызывать лишних вопросов, мол, а это вы зачем, мил человек, ерундой занимаетесь. Впрочем, когда везёшь фотоаппарат, вопросы всё равно задают. У вас там два объектива или три? А что за флакон сбоку? А это что за моток проводов? Тогда расстёгиваешь, достаёшь, показываешь. Пропускают дальше. Дальше и идёшь. Гордый идёшь, пообщался с силовиками, не потерял лицо, доказал правоту. Смешно. Но факт. Для большинства авиапутешественников факт.
А вот моя одна бывшая полуродственница, с которой пришлось в прошлом году лететь из Шереметьева в Ростов, сильно рассчитывала не привлекать внимания на досмотре. До этого случая, к слову, мы виделись, когда ей было 13 лет и она воровала у родителей коньяк и прогуливала школу. Сейчас она была на восемь лет старше, имела несколько больших татуировок, глупые глаза, пирсинг и зарабатывала вебкамом. А в сумке, помимо какого-то обычного девичьего барахла, были искусственные члены. Полуродственница не была готова отвечать сотрудникам службы безопасности, что в сумке, если спросят. Ну, или делала вид, что не готова, чтобы рассказать об этом мне. Возможно, вообще решила таким вот нехитрым способом меня эпатировать. Но пусть её.
