Вольфрам Эберхард - Китайские праздники. Древние традиции, памятные до наших дней

Новый год – это последнее и самое крепкое звено, духовно связывающее живущего вне своей страны китайца с его родиной, например провинцией Квантуй. Именно в этот день его далекие родственники в Южном Китае тоже празднуют: зажигают такие же фейерверки и собираются все вместе за большим столом, чтобы разделить великолепный ужин.

В странах Запада празднование у китайцев длится всего один день, и существует даже некоторая путаница относительно того, какой же день является «настоящим» днем Нового года: 1 января или традиционный момент второго новолуния после зимнего солнцестояния. Часто находится простое решение: «маленькое» празднование Нового года проводится 1 января, а следом идет более широкое отмечание этого праздника. В наши дни люди, празднующие его на другом берегу океана, находятся в таком же положении. В Китае мы тоже видим два новогодних праздника, и оба лишь в рудиментарной форме. Западный календарь появился в Китае в 1912 году и был введен там принудительно. Различные аспекты и формы все того же процесса вестернизации изменили многие освященные веками обычаи. Сначала программа модернизации национального правительства, позже советизация коммунистического режима – и то и другое оказывали противодействие таким «предрассудкам», как празднование Нового года, которое обычно длилось дольше полумесяца и на протяжении которого «съедали» все средства, скопленные семьей за предыдущие одиннадцать месяцев.

Из трех китайских праздников живых и трех праздников мертвых Новый год был самым большим и веселым. Он длился с новолуния до полнолуния, а приготовления к нему начинались за месяц. Деловая активность почти останавливалась, и многие магазины оставались закрытыми в течение всего этого периода.

Когда мы думаем о Китае, перед нашими глазами встает образ колоссального гиганта – неподвижного не меняющегося великана. Нам кажется, что Китай всегда был таким, как вчера, до влияния западной цивилизации, и даже некоторые китайские книги пытаются заставить нас верить в эту выдумку. В них нам рассказывают о мудрых императорах, правивших благодаря своей нравственной добродетели миллионами покорных, довольных крестьян в то время, когда наши собственные предки все еще жили в европейских лесах, будучи бедными варварами-охотниками, лишенными каких-либо знаний об общественном устройстве и культуре.

Эта картина ошибочна – так же ошибочна, как и определение, которое дал однажды один китаец европейской музыке, назвав ее однообразной: вся она представляет собой лишь варианты бесконечно повторяющегося марша. Недостаток знания фактов – это как плохие очки, в которых все выглядит одинаково. В правильных очках мы можем вычленить различия и увидеть изменения. Китай начал свое развитие с примитивных истоков, когда не было «китайцев» – точно так же, как было время, когда не существовали ни «американцы», ни «французы» – и дошел до величия и утонченности. Все изменилось: члены сотен маленьких оседлых и скотоводческих племен различных национальностей и языков с различными общественным устройством и происхождением собрались вместе и объединились в могучую нацию, и этот процесс длился тысячи лет и продолжается по сей день. В этом обширном потоке изменений праздники являются всего лишь каплей, но такой, которая наполнена жизнью.

Мы попытаемся показать здесь китайские праздники такими, какими они были до того, как национальное правительство начало борьбу с «суевериями». Несмотря на годы подавления, многие древние обычаи пережили этот удар, наступление на эти «остатки феодализма». Наши описания, несмотря на употребление настоящего времени, изображают Китай, который начал исчезать много лет назад. Так как, по нашему мнению, смысл обычая нельзя понять, если просто соблюдать его, не углубляясь в историю, в каждом случае мы старались выяснить, как праздник или его часть отмечали веками ранее. Получаемая картина гораздо более красочна и выразительна, чем простое описание того, что мы видим в наши дни, либо того, что можно было бы увидеть десятилетия назад. И этот метод, как мы полагаем, в дальнейшем подтверждается отношением самих китайцев, для которых история – это не что-то мертвое и далекое, а мелодия, которая предваряет мелодию настоящего времени.

Семья, а не отдельный человек является основной единицей общества, и все праздники, по существу, скорее семейные торжества, нежели церковные или государственные. До недавних пор не было государственного праздника, который действительно что-то значил для гражданина Китая. День рождения императоpa, a c 1912 года – Китайской Народной Республики, были формальными скучными церемониями, которые имели значение только для членов внутреннего круга императорского двора или жителей столицы. Гражданин не принимал в них участия и был к ним равнодушен. А огромные жертвоприношения, которые император должен был делать собственноручно в дни солнцестояний и равноденствий – и поэтому они прекратились после 1912 года, – в представлении людей были частью политики правителя и каким-то образом связывались ими с народными праздниками, которые происходили приблизительно в это же время года.

А храмовые праздники? Разве почти все западные праздники не являются либо государственными, либо церковными? Но какая в Китае «церковь»? Мы читаем в книгах, что в Китае в основном распространено конфуцианство. Это и правда и ложь; ложь, если под конфуцианством мы понимаем что-то вроде христианства или ислама. Конфуцианство – это скорее свод этических правил и нравственного поведения, нежели религия. В конфуцианстве нет ни рая, ни преисподней, ни всемогущего Бога, который наказывает и благословляет, и поэтому оно не носит ограничивающего характера, как другие религии. Человек может быть добропорядочным конфуцианцем и в то же время искренним буддистом. Положение конфуцианства в жизни китайца можно сравнить с некоторыми ритуалами, которые мы соблюдаем в нашей повседневной жизни: приветствуем государственный флаг, поем государственный гимн, даем клятву – все это обычаи, которые напрямую не имеют никакого отношения к христианству, а скорее связаны с тем, что мы являемся гражданами, принадлежим к огромной социальной общности. В системе конфуцианства нет места для «церкви» как организованного сообщества. Жертвоприношения и другие церемонии проводит император как символ общества, государства. С другой стороны, вера предков свободно связана с конфуцианством и является внутренним делом семьи. Ни в какой организации, ни в каком священнике нет нужды.