Михаил открыл глаза и посмотрел в просвет между шторами: уже рассвело. Он тихо встал и на цыпочках прошел в душ. Через пятнадцать минут, уже в шортах, майке и темных очках, он шлепал по дорожке, спускавшейся вниз. Дорожка повернула влево, потом вправо и врезалась в каньон из стен, обложенных камнем. Следующий поворот открыл просвет, и Михаил увидел море: оно блестело как зеркало – был полный штиль. Небо было покрыто перистыми облаками, горизонт затянут дымкой, из которой поднималась каменная пирамида острова, из-за нее выглядывало солнце. На пляже никого еще не было, ряды пустующих лежаков под тростниковыми зонтиками подмигивали ему блестящей от росы поверхностью, справа в море вдавался понтон. Непонятно откуда лилась заунывная песня муэдзина.
Оставив одежду и очки на лежаке, Михаил босиком прошел к понтону. Первые метров тридцать море, подсвечиваемое песчаным дном, было золотистое, потом дно ушло вниз, цвет воды сменился на зеленовато-аквамариновый с пятнами бирюзы. Он остановился у края понтона: прозрачная синь позволяла видеть дно с разноцветными кустами кораллов, меж ними неспешно сновали десятки рыб.
Прямо в понтон врезалась сверкающая дорожка, проложенная солнцем, он прыгнул в нее, вынырнул и поплыл вперед. Густая соленая вода омывала кожу, гладила ее, ласкала, выталкивала его тело наверх, к солнцу. Голова у него была пустая: только вкус и прикосновения воды, только свет и цвет моря; он развернулся и посмотрел на берег: пустой пляж, пальмы на террасах и первая линия корпусов отеля. Михаил лег на спину, раскинул руки и замер – первое, самое важное, свидание состоялось, никто не помешал, все было хорошо; он старался запомнить чувство радости, наполнившее его, спрятать и забрать с собой.
На берегу он достал сигарету – после моря ему всегда хотелось курить, присел на край лежака и посмотрел на горизонт: дымка разошлась, задул легкий ветерок, волны шепотом стали читать его гороскоп: будет тепло, мягко, нежно, приятно. Михаил оделся и пошел обратно в номер.
Черт, а какой же у меня номер… Ноги привели его сами, на газоне недалеко от входа он увидел араба в зеленом комбинезоне с садовыми ножницами в руках. Михаил подошел, достал из заднего кармана доллар и помахал им в воздухе.
– I need flowers.
Араб потянулся рукой к купюре, с сожалением проследил, как она уплыла обратно в карман, забормотал что-то по-своему и побежал к клумбе. Вернулся он минут через пять с охапкой фиолетовых, красных и желтых цветов, получил обещанное, заулыбался и опять забубнил, – Михаил сказал ему сенкс, забрал цветы и вошел в номер.
Шторы были так же почти закрыты, солнце заходило в комнату через просвет и освещало широкую кровать: на ней, обняв подушку, спиной к нему, лежала обнаженная девушка – правая нога ее была согнута в колене и заброшена на одеяло, темно-рыжие волосы искрились под лучом света. Михаил подошел к кровати, положил цветы на край и прильнул к девушке, обнял ее за плечи, сдвинул волосы и поцеловал ее в шею – она повернулась к нему, но глаз не открыла. Губы ее шевелились, Михаил поймал своими верхнюю, ощутил легкий пушок, вспомнил персик и почувствовал на своей нижней губе язык.
– Мииишка! Да ты соленый как… А мне больница снилась: будто у меня день рожденья, все пришли меня поздравлять… коробки принесли какие-то, шарики воздушные, лезут обниматься-целоваться, главврач говорит про исполнение желаний… А тебя нет… А я хочу, чтобы ты пришёл и принёс просто цветы.
Михаил потянулся рукой к углу кровати и положил букет девушке на грудь.
– С днем рожденья, Бельчонок.
Белка открыла глаза.
– Так у меня ж правда день рожденья! А больница?
– Больница была дома. А сегодня море. Мы прилетели ночью. Проснулась?
– Так мы уже на море, а я сплю! Какие цветы! Какой ты у меня хороший! Спасибо!
– Вставай, маленькая. Пошли в душ.
– Вместе?
– Ну конечно.
– Пошли! А ты будешь ко мне приставать?
– Да ты что! Никада!
– Как это?! Ты заболел? А ну раздевайся – щас будет медосмотр.
– Совсем раздеваться? И трусы?
– Конечно!
– Не. Я стесняюсь.
– Ничего, тебе это полезно, не все же мне одной. Давай! Оооо, что это с Вами, Михаил… ну-ка… ну-ка… Боже, что это с ним!
– Ну Белка… ну не таскай его.
– Тебе не нравится?!
– Да нравится. Но ты же знаешь, что он может утворить.
– Ну и пусть… я ему разрешаю… он хороший… давай уже… твори… сюда… на цветы.
– Ууух… и бесстыжая ты у меня медсестра.
– Зато теперь у меня какой букет! Никогда такого не было! А пахнет как! Морем!
– Ну вот. А ты? Ты специально это сделала.
– Ну да. А теперь ты сделай.
– Ладно. В душе.
– Я буду вся мокрая.
– Будешь. Ты у меня здесь все время будешь мокрая. Я тебе обещаю. Пошли.
– Ну пошли.
Они сидели на террасе ресторана: перед ними искрился бассейн неправильной формы, слева в него вдавался полуостровом бар, в центре был небольшой островок с тремя пальмами – к нему от бара шел мостик.
– Мишка, ешь давай. Я всегда после этого голодная. Я тебе столько всего принесла, а ты кофе сербаешь. Что ж мы – зря деньги платили.
– Не волнуйся – все оллинлюзив.
– А что это – оллинклюзив?
– Это значит, ешь, сколько хочешь, хоть пять раз в день.
– А я и хочу. Пять раз в день.
– Голодной ты тут не будешь. Я тебе обещаю.
– Ну смотри, Мишка, ты меня знаешь.
– Я тебя знаю. Раз уже было – осталось четыре.
– Ну вот, тебе лишь бы считать. Ты сам пристал. С утра. Бедная девочка спит, а ты…
– А я говорю: вставай – одевайся.
– Ну не ври – одевайся. Ты не так сказал.
– Ну сказал. А ты бы не согласилась.
– Ну конечно – не согласилась. А с утра знаешь, как хочется.
– А сейчас.
– Сейчас есть хочется.
– Ну и ешь – бананов вон нагребла целую тарелку.
– А вкусные! Со сливками!
– Ты как кошка – тебя хлебом не корми…
– Нет, Мишка. Хлебом ты меня не корми.
– А чем.
– Сливками.
– Ладно. За этим не заржавеет.
– Ешь грейпфрут. Мне девчонки знаешь, что говорили.
– Что.
– Что если ты будешь целый день есть фрукты…
– То что.
– Вкус передается.
– Так ты хочешь фруктовый коктейль?
– Ну да. Интересно попробовать.
– Попробуешь. Вечером.
– Ладно.
После завтрака они двинулись вдоль бассейна, который закончился небольшим водопадом и потек дальше вниз речушкой в выложенном камнями русле.
– Мишка! Красиво как! Пальмы, цветы. А море скоро?
– А вот сейчас мы повернем… теперь сюда…
– Ой, море! Пошли скорей!
Пляж наполовину уже был заполнен, но хорошие места еще были; они устроились под зонтиком, постелили на лежаки полотенца. Белка взялась руками за края малинового топика, потянула его вверх, потом расстегнула пуговицу на коротких джинсовых шортиках с бахромой и, повиляв бедрами, опустила их вниз. Под ними осталась малиновая же горизонтальная полоска с крошечным треугольником, переходящим в вертикальную. На бедрах были бантики.
