Деревянные панели на стенах кабинета начальника криминальной полиции явно стояли на дежурстве еще с советских времен. То, что они видели и слышали, хватило бы на бесконечную серию детективов. Но сейчас всего лишь одна неуместная, и от этого глупая мысль, засела в голове Кирилла: «Ремонта здесь не было лет тридцать. А как же средства на содержание?!» За последний год, он точно помнил, лично акцептировал в системе платежей, по крайней мере, три банковские транзакции с казначейских счетов полицейского бюджета. Суммы были немалые. В назначении казенно указали: ремонт и содержание.
Кирилл не сомневался, если спросить об сидящего перед ним человека, ответ на неуместный вопрос напросится сам собой: ремонтировали помещение других участков. Но это было не так. Районный участок, где утром очнулся Кирилл, выглядел еще хуже.
– Ну, – услышал он гнусавый голос начальника, – рассказывай!
Молодой человек оторопел. Исчезнувшие воспоминания, до этой секунду, казались ему сугубо личной проблемой. Было странным осознать, что его амнезия, еще кого-то интересовала. Вопрос этого худого мужчины, с огромными мешками под глазами, нешуточно удивил. Кирилл не понимал, о чем его спрашивают.
– Что рассказывать? – совершенно искренне спросил он.
– Ага. Понятно, – с сожалением, констатировал полицейский. Затушив окурок в переполненной пепельнице, крикнул: – Петруха! Зайди!
За спиной задержанного хлопнула дверь. Вошел коренастый мужчина в форме с сержантскими погонами. Он, молча, обошел стул и встал перед Кириллом. Оценивающе посмотрел на молодого человека. Подался мощным торсом вперед и угрожающи навис. В нос Кириллу ударил кислый запах пота. Сержант привычным движением затянул потуже наручники на кистях арестанта. Кирилл сморщился от боли. Металл впился глубоко, и казалось, царапал кости. Кожа на руках побелела.
– Больно, – проскрипел он, инстинктивно прижимая руки к животу.
– Ему больно, товарищ полковник, – сказал крепыш и зло улыбнулся.
– Встать, – заорал начальник, и сам вскочил со своего кресла.
От неожиданности Кирилл вздрогнул. Растерянно посмотрел на Петруху и послушно поднялся. Тут же внушительный кулак сержанта, как огромный булыжник, рассек воздух и ударился об ребра молодого человека. Дыхание свело. Кирилл упал на колени, воруя у спазмов драгоценные глотки воздуха. Боль пришла позже.
– Вспомнил? – участливо спросил полковник.
Крепыш схватил Кирилла за шиворот и посадил на стул. Молодой человек закашлял.
– Не надо, – малодушно простонал он. – Что … кх, кх… подписать? Я готов … кх.
Полицейские усмехнулись.
– Другое дело, – обрадовался полковник. – Отведи его в камеру. Пусть подумает.
Браслеты всю дорогу терзали кисти. Кирилла спустились в подвал и долго вели по каким-то коридорам. Сержант расстегнул наручники только у тяжелой железной двери. Молодой человек осторожно помассировал глубокие полосы на коже. Дверь распахнулась, и он оказался в узкой, длинной камере. Вдоль стен стояла пара потертых двух ярусных нар. Посередине, у высокого узкого окна к полу был привинчен стол. Помещение напоминало старенькое купе поезда. У стола, друг напротив друга, сидели двое. Лысый мужчина с густой бородой. Из-под серой обтягивающей майки, среди обильной растительности проглядывались мышцы с нанесенными на них наколками. Второй: худой небритый дедок в спортивном костюме. Они, коротко, посмотрели на вошедшего, и вернулись к своим нардам.
– Здравствуйте, – громко сказал молодой человек. – Меня зовут Кирилл. Где я могу сесть?
Худой усмехнулся:
– Ты уже сидишь. А присесть можешь на мою толстую жердь, – он обхватил ладонью собственную промежность и мотнул худым тазом в направление Кирилла.
Молодой человек в нерешительности продолжал топтаться у входа. Он был напуган. В такой ситуации, приличный законопослушный человек с высшим образованием, оказался впервые. Еще вчера он себе представить не мог, что окажется закрытым в одной камере с двумя уголовниками, один из которых активный гомосексуалист. Вчера? Что было вчера. В памяти мелькнула короткая, но яркая вспышка. Громкая электронная музыка, дикий свет, дергающиеся под ритм тела мужчин и женщин. Клуб. Да, определенно вчера он был в клубе.
– Ну? – произнес бородатый, не удостоив Кирилла даже взглядом. – Кто ты?
– Я? – переспросил Кирилл. – Я, Кирилл Паустовский, двадцать восемь лет, не женат.
– Не женат? – усмехнулся худой. – Не замужем, ебта!
На этот раз слова уголовника не возымели преследуемого эффекта. Кирилла накрыла неожиданная волна радости. Радости за то, что информация о себе никуда из мозга не делась. Данные есть. Данные о том, кто он. Кем он был, и кто он есть. О том, что с ним происходило все эти двадцать восемь лет жизни. Все, кроме вчерашнего дня.
– Погоди, Гендос, – обратился к коллеге бородатый. – Пацан, вроде, правильный. Ну, Кирилл, и кто ты по жизни?
– Финансист, – честно ответил Кирилл. – Работаю в банке.
– В банке? – оживился худой. – Банк это хорошо.
– Погоди, – снова осадил его бородатый, но Кирилл уже пожалел о сказанном. – А к нам, на хату какими ветрами?
– Не знаю, – искренне ответил молодой, – ни за что.
– Ага. Здесь нету виноватых. Целочки собрались, – прокомментировал худой. – Баклань, давай. Сколько у банка стырил?
– Да погоди ты, Гендос. Пылишь как трактор в поле, – возмутился бородатый, и обратился к Кириллу. – Проходи, садись.
Молодой человек неуверенно шагнул к столу и сел рядом с бородачом. Для свои двадцати восьми Кирилл был полноват. Лишними были килограмм десять. Он пытался бороться с этой проблемой. Приобрел по акции годовой абонемент в фитнесс клуб. Но посещал его не часто. Оправдание тривиально. Так оправдывается любой карьерист – много времени уделяю работе! Действительно, Кирилл проводил за компьютером по четырнадцать часов в сутки. И не только потому, что бредил продвижением по службе. Он любил свою работу. А начальство поощряла его честолюбие. В самом крупном банке страны он занимал, не высокую, но ответственную должность: старший менеджер по мониторингу безналичных платежей. Вот уже два года Кирилл Паустовский дотошно и многосторонне анализировал абсолютно все трансферты со счетов и на счета банка. Это требовало внимания и времени. А сидячий образ жизни добавлял вес, превращая мышцы в рыхлую жирную массу.
