В час жаркого весеннего заката на террасе ресторана, расположенного на самом берегу одной из малых петербургских рек, за крайним заказным столиком сидели четыре женщины, четыре блондинки. Посетителей в этот час в ресторане было немного: в погожие выходные горожане стремятся выехать на природу. Приборы, салфетки и всегда норовящие потеряться кофейные чашки из бара были уже подобраны и сосчитаны перед сдачей смены. У администратора Марины образовалось свободное время. И она развлекалась тем, что разглядывала четырех посетительниц, удивляясь тому, насколько разношерстную компанию они собой представляли.
Самой молодой Марина дала бы двадцать два, а самой старшей – все сорок пять. Самая молодая была явно самой состоятельной, а самая старшая, видимо, самой бедной. Три женщины имели разную степень избыточного веса, четвертая обладала образцовой фигурой. При этом натуральными блондинками были только две из них, две другие – крашеными.
Заказала столик самая молодая – полноватая, на большом сроке беременности, в золоте и дорогой дизайнерской одежде. Высокомерная стервозность появлялась на ее лице всякий раз, когда к столику приближался кто-либо из ресторанной обслуги. Марина знала таких – душу из официанта вытряхнут, если что не так. Судя по всему, урвала себе богатого мужа, а прежде тоже небось продавщицей была или официанткой. Везет же некоторым. Однако стервозность улетучивалась, когда беременная разговаривала со своими подругами. Особенно часто она обращалась к девушке лет тридцати, с идеальной фигурой – сосредоточенной и строгой, с контактными линзами в глазах. Марина затруднялась определить, кто она такая – серьезный вид контрастировал с довольно легкомысленной и недешевой одеждой и безупречным макияжем.
Еще одна – пухленькая и благодушная с виду девушка лет двадцати восьми все время улыбалась. Однако, не меняя выражения лица, она часто поглядывала на часы, беспрерывно звонила по мобильным телефонам – красному и розовому – и роняла на пол кольца, которые то и дело надевала и снимала с пальцев. Складывалось впечатление, что она из-за чего-то сильно психует. Одета она была попроще, чем две уже упомянутые гостьи ресторана, но вполне прилично.
Самая старшая – интеллигентная и некогда безусловно привлекательная, а теперь с отекшим лицом и растрепанными немытыми волосами – наверняка лет через десять стала бы городской сумасшедшей. К этому были все предпосылки, как то: верных восемьдесят килограммов веса, обляпанное едой бесформенное черное бархатное платье, разношенные цветные кеды «Конверс». Она, хоть и принимала участие в беседе, одновременно, казалось, вела внутри себя какой-то собственный занимательный разговор, поэтому ее язвительные ухмылки появлялись на лице независимо от реплик сотрапезниц. Толстуха выглядела абсолютно посторонней в компании, однако остальные, очевидно, так не считали, тепло и искренне ей улыбались.
Марина не могла понять, что объединяет всех этих женщин, и надеялась, что выбранная ими еда подскажет ей. Как говорится, человек есть то, что он ест.
И вот принесли заказ.
Он изумил Марину, привел ее в полное замешательство.
Она готова была поспорить, что нечесаная толстуха закажет огромный десерт. Однако та предпочла дюжину отборных бретонских устриц.
Стервозная беременная, которой явно не мешало съесть что-нибудь калорийное, чтобы подобреть, выбрала простенький греческий салат, хотя Марина ставила на фуа-гра.
Нервная с приклеенной улыбкой, для которой Марина мысленно приготовила суши, предпочла шашлык по-карски.
А единственная обладательница идеальной фигуры и вовсе не дала Марине возможности себя проанализировать и ограничилась сельдерейным соком.
«Что со мной, – думала Марина, – совсем перестала разбираться в людях!»
И она решила подобраться к гостьям поближе. Она подошла к столику, когда трапеза была завершена. Только она открыла рот, чтобы спросить, все ли понравилось, как услышала вот что.
– Почему я хочу есть, когда нервничаю? – спросила улыбчивая обладательница двух телефонов.
– Потому что, когда нервничаешь, организм вырабатывает нейропептид Y, который выполняет несколько сложных функций. С одной стороны, он подавляет иммунитет, поэтому нервные люди больше болеют, но, с другой – помогает справиться со стрессом. Этот же нейропептид попадает в мозг, когда расходуются внутренние запасы жира, в данном случае его функция – вызывать аппетит, – ответила стройная с испорченным зрением.
– И поэтому, когда у меня наконец начинается сброс веса, сразу возникает ужасный жор? – поинтересовалась гламурная беременная.
– Да.
– Как же мне перестать нервничать? – снова задала вопрос улыбчивая девушка, продолжая снимать и надевать кольца.
– Физические нагрузки!
– При чем здесь они?
– С помощью физических упражнений можно стабилизировать деятельность щитовидной железы, именно она вырабатывает гормоны стресса. Еще вопросы есть?
Молчавшая до того толстуха обвела подруг насмешливым проницательным взглядом.
– Жир уродует человека даже сильнее, чем смерть. Все жирные похожи друг на друга, как близнецы. Жир лишает индивидуальности. К жирным никто не относится серьезно. Жирные – изгои, отстои и неудачники.
– Хватит, – попросила гламурная беременная, видимо сильно переживавшая из-за избыточного веса.
– Действительно, – поддержала улыбчивая блондинка, прикрывая руками свой животик.
«Сельдерейная» девушка внимательно посмотрела на толстуху:
– А саму тебя эти слова не задевают?
– Ты не представляешь, как много лет я трудилась над бесстыдным завышением собственной самооценки. Никто и никогда не сможет заставить меня почувствовать себя куском дерьма. А уж с самой собой я всегда как-нибудь договорюсь.
Марина пожала плечами и раздумала спрашивать их о чем-либо.
