1. Глава 1. Семья
Глава 1. Семья
- Опять читаешь? - голос мамы, прозвучавший где-то над моим ухом, заставил меня подскочить в кресле от неожиданности и пролить чай на подлокотник. А все дурацкая привычка мамы незаметно подкрадываться, доводя порой до икоты и заикания всю семью. Доставалось порой и гостям, которые не были знакомы с ее привычкой удивлять своим появлением из совершенно неожиданных мест.
- Лето на дворе, солнце, погода прекрасная, а ты опять уткнулась в книгу. Выйди на улицу, сходи на озеро, позвони кому-нибудь из знакомых. Июль месяц на дворе, а ты белая как покойник!
- Любаш, ты что такое говоришь, - возмутился из своего кресла отец, который, между прочим, тоже читал, правда не книгу, а газету, - для покойника она слишком благоухает. А вот на мумию похожа, особенно цветом лица. Особенно на мумию, пролежавшую под землей не одно тысячелетие.
- Как же я вас люблю, дорогие родичи, - не скрывая сарказма, заметила я. Прямо не семья, а мечта.
- Скажи спасибо, что тебя не отправили грядки полоть! - где-то из недр кухни раздался голос брата. Причем этот голос причмокивал, не оставляя сомнений в том, что его обладатель сейчас восполнял потраченные на тех самых грядках калории. И судя по возне на кухне калории он поглощал со значительным запасом, будто собирался прополоть грядки и в соседних огородах.
- Три грядки прополол, а столько возмущения, будто десяток соток прокопал тупой лопатой, - прокряхтел с террасы дед. Который в отличие от моего брата точно знал какого это прокопать и десять и двадцать соток лопатой.
- Макар! - а вот и сестра проснулась. - Ты опять не опустил сиденье унитаза!
Сестра, пятнадцатилетняя Валя, влетела в гостиную потрясая освежителем воздуха в руках.
Я сразу же сдала брата, указав пальцем на кухню. Стульчак – это святое! Так что поступок брата требовал наказания – жестокого и бескомпромиссного. Да и в этот раз Валька всего лишь ограничилась освежителем воздуха, а не ершиком для унитаза, а то в прошлый раз она размахивала ершиком как флагом, когда преследовала улепетывающего от нее Макара. И это при том, что Макар на десять минут старше Вальки, а выше сантиметров на тридцать. Но когда эти сто пятьдесят сантиметров и сорок пять килограммов боевого берсерка выходили на тропу войны, то спасайся кто может.
Мама всплеснула руками и, забыв обо мне и о своем желании выгнать меня из дома на прогулку, побежала за Валей, чтобы не допустить на кухне разжигания третьей мировой, и отнюдь не холодной войны. А при наличие вооружения из освежителя воздуха и газовых конфорок все могло закончиться пожаром.
Так, на чем я там остановилась, пока меня не отвлекли от увлекательного чтива:
- Совсем сбрендила? А если бы в глаз попала?
- А если я задницей в унитаз бы провалилась?
- Да ты за две недели на маминых хорчах и пирожках скоро в дверь не пролезешь!
- Хочешь сказать, что я жирная?
Отложила книгу в сторону. Эти крики брата и сестры отвлекали даже от занимательной истории. Ведь я уже в третий раз начинала читать один и тот же абзац, но основная нить повествования от меня ускользала.
- Дождь завтра обещают, - флегматично заметил отец, листая газету, не обращая внимания на боевые действия находящиеся в самом разгаре в соседней комнате.
- Малину надо собрать, - не менее флегматично ответил дед на террасе, сидя за шахматной партией, в которую он играл по телефону со своим приятелем. Тот отзвонился рано утром и сделал ход, теперь надо было идти деду, но он не торопился, ведь в этот раз на кону партии была какая-та важная для деда вещь, какая он правда так и не сказал.
- Варенье можно сделать, - поддакнула я.
- С того года еще осталось, - это отец отбил подачу.
- Валька свою диету бросит и ни баночки не останется, - снова дед.
- По грибы можно пойти после дождя, - мечтательно вставила я. - А то грибочков охота жуть.
- Так у меня несколько баночек твоих любимых грибов припасено. Сегодня и откроем одну баночку, - пообещал дед.
Крики на кухне стихли. И первой место дислокации покинула Валя, причем в одном тапке и с настоящим гнездом на голове. Гордо отбросив вторую туфельку, именуемую в народе тапкам, она гордо прошествовала к лестнице. И куда ей худеть? Маленькая худенькая стройная. С копной золотых волос, голубоглазая. Лицо сердечком. Мне она всегда олененка Бэмби напоминала. И не только мне. Все знакомые мальчишки так и вились перед ней, готовые выполнить любую ее просьбу. И никто из них и не догадывался о том, что лучезарная и милая девочка в одночасье могла превратиться в кровожадную фурию. И ничего что она метр пятьдесят, а весит не больше сорока пяти килограммов, в гневе она была страшна.
Вторым кухню покинул Макар. И мне с трудом удалось удержать рвущийся наружу смех. Но в коротких русых волосах Макара застряла лапша. То есть поле боя все покинули с потерями. Кто-то лишился тапок, у кого-то пострадала мужская гордость.
И хоть Валя и Макар двойняшки, они совершенно не были похожи друг на друга. Только глаза пронзительно голубого цвета были визитной карточкой всей нашей семьи. Их я тоже унаследовала, как и светлые, практически белые волосы. Мне и краситься не надо было, летом на солнце волосы выгорали и становились практически седыми. Правда в этом году я решила сменить имидж и все же перекрасилась в темно-пепельный цвет. Родные, увы, не оценили эти изменения.
- Чем бы их занять, поубиваются же за два месяца, - сокрушенно заметила мама, глядя на лестницу, на верхних ступенях которой топтался Макар, ожидая продолжения военных действий и осады. А зная сестру она сейчас продумывала следующую военную кампанию и стратегию нового боя.
Каждый год летом мы покидали город и приезжали к деду в станицу, где и проводили время до осени. И признаюсь, это были лучшие месяцы в году. Дед у нас еще довольно молодой, ему исполнилось только шестьдесят два года. Хотя больше пятидесяти ему никто не давал, а местные разведенки, вдовы, да и девицы моего возраста с далеко идущими планами вились вокруг него. И хотя отец шутил, что эта усадьба в станице, да фермерское хозяйство, на котором работали многие жители станицы, делали его привлекательным для потенциальных невест, я бы с ним поспорила. Русоволосый с редкими седыми прядями волос, статный, с волевым подбородком. Не пьющий. Нет, выпить рюмку настойки, бокал вина или стакан самогонки, замечу собственного производства, он мог. Но меру знал всегда, в отличие от большинства станичных.
В саму станицу он приехал сорок лет назад, чтобы восстановить усадьбу, некогда принадлежащую прадеду, и остался здесь навсегда. Сначала усадьбу восстановил по старым архивным фотографиям. А затем, в начале девяностых стал фермером.
