Религия сейчас – разменная монета.
Ты знаешь,
Кто на обратной стороне?
Ну как же! В этом нет секрета.
Там дьявол!
Во всей его красе.
Людишки сделали из веры валюту.
Орут:
«In god we trust!» – на каждом углу.
Да вы по уши в грехах!
Лютых!
А ты, Илайя…
Ты ходишь по её ребру.
Давай узнаем, каков же твой итог?
Орёл или решка?
Бросай!
Дьявол или Бог?..
Пролог
На окраине заброшенных кварталов.
Среди крыс.
Отбросов и дерьма.
Он нашёл её.
Среди завалов.
Там, где чувства выжжены до тла.
Умирала босиком.
В одежде рваной.
Жажда.
Боль.
Бессилие и стон.
Тонкие запястья.
Слёзы.
Раны.
Мухи, прущие со всех сторон.
Что-то в диком сердце защемило. Может этот взгляд Усталых
глаз.
Может быть.
Она ему казалась милой.
Он спасал чужую душу Первый раз.
Вытащил и взял её на руки.
Вытер грязь с лица и дал воды.
Поперхнулась.
Кашель.
Через муки.
Ш.Ё.П.О.Т.:
– Я… Адель… А кто же ты?..
Он молчал.
Дыхание перебило.
Чувствовал беспомощным себя.
– Чёрт! Ну, кто она?
Что она здесь забыла?
Палило солнце.
Мухи. Вонь.
Жара.
Он спрашивал себя,
Но без ответа
Летали сотни мыслей в голове.
Лишь шёпот губ сухих от ветра
И капли крови,
Застывшей на земле.
По телу через грязь виднелись знаки.
Орнаменты.
И сотни на латыни слов. Но вдруг пришёл в себя,
Услышав в шаге
Оскал.
Рычание бродячих псов.
Рука за пистолет.
– На, сука, сдохни!
Два пса вертелись в мусоре волчком.
Ещё два выстрела
Он сделал в воздух. Остатки стаи скрылись
За углом.
И взгляды хищные со всех сторон.
Он нёс её к машине.
– Ты жива?..
– /You’re a little late… I’m already torn…/
Она успела прошептать тогда.
В глазах Адель он видел ад.
И слышал крики,
К ушам ладони прижимая…
Не мог сказать,
/в чём виноват/,
Но понимал,
Что не видать им рая…
* * *
Девочка видит и следит за мной даже во мраке.
Вот очередная встреча ночью
В заброшенном бараке.
Она приходит тогда, когда, кажется, всё уже кончено.
Дерзкая, милая.
И вот она связана проводами обесточенными…
Пытается вырваться –
Провода врезаются в кожу до крови.
Девочка-вампир.
Я знаю, она давно уже не чувствует боли.
Звериный оскал, бесподобные глаза,
Нежная тонкая шея.
Она готова меня разорвать!..
Но что-то в ней этого сильнее…
Я зарекался… И вновь подношу руку к её губам.
Кровь на губах.
Девочка пьёт кровь… Преображается…
Становится видимой в зеркалах…
А после каждый раз закуривает сигарету.
Курит с ментолом.
Хотя знает, что я не переношу этого – дым в горле комом.
Она читает мои мысли, поэтому всегда молчу.
Рукой беру за тонкие запястья.
Густые волосы скатываются по плечу…
Теперь она горит огнём, живая, из плоти.
Я вытираю капельки крови у рта…
И до того, как сгореть
У нас всего пару часов
Д.О. У.Т.Р.А.
* * *
– Люби меня нежно
Под Пресли и Боно
Насовсем. /По плечу/
Уходя.
– Я буду прилежной,
– Без понта и гонора.
– Встань с колен –
Палачу
Говоря.
– Люби меня терпкой.
В графине наливка.
– Перемен?
– Не хочу.
– Ну и зря. Ты выпившей девкой
Танцуешь так близко.
Оробел.
Промолчу.
Н.Е. С.П.Е.Ш.А.
– Люби меня горькой.
По стенам полынь.
Мы все в тлен.
– Я плачу.
– Ни гроша.
– Я буду сегодня,
– Смотри, не остынь.
Ты в окне:
– Улечу.
– Что ж, прощай.
– Люби меня сладкой.
Под утро туман.
– Ты в себе?
Улечу!
– Улетай!..
/Как будто заплатка
На старый роман/
– Что за хрен! – Закричу.
Ты вошла.
– Люби меня вечно!
До новой любви.
– Я хотел, –
Прошепчу,
Чуть дыша…
Но окна, конечно,
Ты лучше запри…
* * *
Ты снова куришь нервно. Вечер.
Морозный сумрак. Город остывал.
Я подойду.
Я обниму за плечи.
– Адель, зайдем.
Прохладно, –
Прошептал.
Холодный ветерок уносит пепел.
В руке сжимаю пачку сигарет.
Всё получилось быстро и нелепо.
В твоих руках обойма. Пистолет.
Любить тебя порой невыносимо.
Как едкий дым, вдыхаю те слова,
Которые ты пишешь.
В.Ы.С.Т.Р.Е.Л.
Мимо.
И не пытайся.
Душа моя мертва.
* * *
Приняв красоту провинциального мира,
Сейчас я умру,
Никто не спасёт.
Я понемногу превращаюсь в вампира,
Вернусь поутру,
Глядишь – повезёт.
Наполни надеждой усталые плечи,
Оставь свою боль,
Прими тишину.
Я пью твою кровь – становится легче.
Остаться позволь,
Там смерть одному.
Меня обжигают холодные руки,
Стоишь за спиной,
Погасла свеча…
Тебе предстоит испытать эти муки:
То в холод, то в зной,
Безумно крича.
Агония. Взгляд, прожигающий души,
Попросишь убить, Рука
у лица…
Огонь догорает внутри и снаружи,
С тобою мне быть
Теперь
Д.О. К.О.Н.Ц.А.
Просыпаюсь в избе. Рядом трещит буржуйка. Кажется, это так называется. Я не знаю. Не знаю точно. Из допотопного крана льется тоненькой струйкой вода. Рядом стоит деревянная, в кольцах железных, бочка. Через окна струится рассвет и падает на подушку лучами. Мне 314 долгих лет. Я вечно живущая и всегда молодая. Двое беседуют тихими голосами. Двое мужчин. Я не шепчу ни молитв, ни имени маминого. Им.
Древний старик и какой-то мне незнакомый хер начинают втирать мне про миссию по спасению. Про то, что теперь чтобы продолжить жить беспечально, мне, придется покинуть пределы полночной тени. Посещать по воскресеньям церковь. Я начинаю плакать. Плечи и губы трясутся мелко. Со стены смотрит девушка с плаката. Девушка восьмидесятых. Рядом часы – тарелка.
Я хочу жить. Мне прекрасно жилось прежде. Конечно, меня не раз и не два безуспешно пытались отправить в вечность. На мне нет одежды, потому что, те лохмотья, что надеты на мне, назвать одеждой могут только слепые и глупые деревенщины.
Мужчина смотрит на меня внимательно. И говорит, что с этого самого исторического момента мне предоставлено выбирать, умереть самой или начать убивать бессмертных. Что меня возвратили с границы между двумя мирами, что я обязательно сгнила бы израненная в кювете, что в этот раз я почти что попалась, что я умирала, что меня спасли, сняли с удочки хитрой смерти. И что надо платить по счетам, даже нам – тварям ночи.
Даже такой, как я, несущей на крыльях грех. Что старик зачитал надо мной «Отче» и вот я отныне одна против всех.
Меня разбирает смех.
Я смеюсь до боли в желудке. Д.О. К.О.Л.И.К.
Кажется, даже им становится жутко. Мне колют… наркотик, но, прежде чем провалиться в бездну, прежде чем яд растечется по обескровленным венам химическим реагентом, я успеваю выкрикнуть:
«Всё не к месту, и всё нечестно. Ведь мне 314 лет. Я бессмертна».
* * *
Я боюсь умереть.
Мне так нравится жить на земле.
Мне так страшно уйти,
Не сказав, не увидев, не сделав:
Не попробовав всё!
Если речь вдруг зайдет о еде;
Если вдруг о пути,
Не пройдя всех дорог
Д.О. П.Р.Е.Д.Е.Л.А!
Если речь о любви,
Не черпнув эту чашу по дну,
Не допив всё, что есть,
До последней живительной капли.
Я цепляюсь за дни,
Я ругаюсь, кричу и реву.
Здесь достаточно места,
Чтоб жить. Ну, хотя бы
Д.О. З.А.В.Т.Р.А…
* * *
Солнце больше не резало больно кожу.
Не выжигало глаза и язык. Майн гот!
Солнце по-прежнему вызывало дрожь.
И Адель носила чёрные, как ночь, пилоты.
Она сидела, забравшись с ногами
На кресло-качалку, видавшую виды.
