Началась эта история моей семьи без малого сто лет назад.
…В то утро село Межеричи облетела взбудоражившая всех новость о ночном происшествии.
– Слыхали, Соломон ночью Пелагеину дочь украл?
– Який Соломон? Эпштейн? Соньку? Та ни може быть! Вин же старый!
– Да не старый он. Только вдовец, и ребятишки его мал мала меньше.
Долго еще судили да рядили односельчане, почему молодая дивчина пошла за вдовца с шестерыми детьми. Ведь и мать Софьи Пелагея, и братья Яков и Михаил были против этого брака. Соседи рассказывали, что Яшка с Мишкой долго гнались за подводой, в которой увозили их сестру, и бросали вслед камни. Но так и не остановили беглецов.
Теперь уже трудно ответить, почему на самом деле моя мама Софья Полякова приняла предложение моего отца Соломона Эпштейна тогда в 1915 году. Может, нравился он ей давно, хоть и был мужем соседки. А, может, пожалела деток, оставшихся после смерти матери сиротами. Не зря же говорят: без отца дитя – полусирота, а без матери – круглый сирота. Умерла соседка-подруга Маруся после родов, которые принимала моя мама. Она, окончив медицинские курсы, работала в деревне земским фельдшером. Девочку, появившуюся на свет, назвала Беллой. Ее, крошку, маме особенно было жалко. А поскольку Соломон в то время в окопах находился, на войне с немцами, то забрала всех шестерых к себе. Отозвали новоиспеченного вдовца домой. Вернувшись и увидав, как привязалась детвора к молодой соседке, предложил ей:
– Выходи за меня замуж. Куда ж их теперь?
Мама согласилась сразу. Отец первым делом работу и жилье подыскал, правда, в другом селе. У них, Эпштейнов, по мужской линии все какими-то ремеслами владели. Отец мой был кровельщик-жестянщик. На новое место жительства – в село Степановку Гуляйпольского района Запорожской области – и перевез своих малых и молодую жену. А через три года мама родила ему дочку Раю, еще через два – Феклу, затем, также с разницей в два года, Бориса и меня. Я появилась на свет в 1924 году. К тому времени из шестерых детей от первого брака моего отца Соломона остались лишь четверо: Исай, Леня, Груня и Белла. Двое умерли от оспы в Гражданскую войну.
Сегодня из всех десятерых осталась только я – последняя из живых очевидцев истории моей семьи, тесно переплетающейся с историей нашей страны, в которой было все: и революции, и строительство общества новой формации, и коллективизация, и репрессии, и защита Родины в годы Великой Отечественной войны, и восстановление народного хозяйства. Каждый из моих родных и близких вписал свою страницу в эту великую историю. Бабушка, руководившая колхозом в сложные годы коллективизации. Братья Леонид и Исай – офицеры Красной Армии, орденоносцы, прошедшие войну. Сестра Рая – военврач, сложившая голову на чужбине за полгода до Победы. Сестра Аграфена, испытавшая на себе ужасы фашистской оккупации. Сестра Белла – участница строительства Московского метрополитена. Сестра Галя и брат Борис – простые советские граждане, честно работавшие и служившие. И каждый достоин отдельного рассказа.
Глава 1
Бабушка Пелагея и ее семья
В селе Межеричи (район Большого Токмака Запорожской области) Пелагею Полякову (отчества бабушки я не пом ню) очень все уважали. Не случайно головой (председателем) колхоза избрали. В 1935 году ее даже на съезд колхозников в Москву возили. В Кремле медаль за ударный труд вручили. Только награду ту бабушка прятала в сундуке. А на вопросы односельчан, почему не носит свою медаль, отвечала так: «А чего ее тереть без толку?»
Глаза у бабушки были выцветшие или по-украински «очи засмученные». Усталость, озабоченность, невзгоды – все отражалось в них. Радостей в те годы случалось гораздо меньше. На плечах этой женщины лежала огромная ответственность за колхоз, за тысячу людских душ. А проблемы зачастую требовали неотложного волевого решения головы. Как-то встал остро вопрос нехватки молочных продуктов в детских яслях. Что делать? Закрыть ясли? Но тогда сотни молодых женщин, чьи ребятишки там находились, не смогут выйти на поле. Голова принимает решение: вместе с ребенком родители должны приносить в ясли молоко, а за тех, у кого коров нет, будет возмещать колхоз молоком с фермы. Но тут, как на грех, колхозам увеличили план сдачи молочной продукции. Чему ж радоваться?
В 1930 году, когда пошла волна раскулачивания, собирает голова колхоза сход. На нем постановили: имеющие две коровы одну должны отдать тем, у кого нет ни одной, а за это новые хозяева скотины расплатятся трудоднями. Может, и не очень выгодное решение, но в результате никто не был раскулачен и выселен из села. И сколько разных комиссий ни приезжало, подкопаться под это решение сельсовета не смогли. Так полуграмотная крестьянка спасла не одну семью колхозников.
Когда на Украине свирепствовала эпидемия тифа, а о мыле можно было только мечтать, опять Пелагея взяла ситуацию под контроль. Комиссия из числа колхозников-активистов следила за тем, чтобы в каждой хате имелся глечик (кувшин) с золой, которую использовали и для мытья рук, и для стирки белья, чтобы все колодцы закрывались крышками, а ведра отмывались добела. Благодаря тому убереглись сельчане от страшной заразы.
В колхозе выращивали лен и свеклу. Это сейчас льноуборочные машины все делают. А тогда вручную убирали. Вторая дочка бабушки, Лиза, бригадиром льноводческой бригады работала, так на ее руки смотреть было страшно – на копыта походили – огрубевшие пальцы не сгибались. Все в семье Поляковых выросли работящими. И нам, внукам, бабушка прививала по-своему уважение к сельскому труду.
Помню, отец отправлял нас, ребятишек, к бабушке на лето. Как только к дому подъедем, соседка, тетя Феня, нас увидит и кричит:
– Ой, яка радость для бабки Пелагейки – жидовнята приихалы.
И посылает кого-нибудь за бабушкой на поле. Та придет и сразу яишню приготовит – большую сковородку нажарит, полведра яичек набьет. А как поедим, спрашивает:
– Уси поили? О, це добре! Галька (так Феклу все звали за смоляной цвет волос), возьми той чайник и иди по этой стежке. Там жинки полют свеклу. Отнеси им воды напиться. Рая, ты вот той чайник возьми, вот по той стежке иди. Там тоже жинки полют.
Мы, бывало, заноем:
– Бабушка, мы устали – на грузовике ехали.
А она:
– Ну и что устали? А воны как устали, знаете? Затемно вышли и, не разгинаясь, робят.
А нам с Борькой, как самым маленьким, велела «перевяслы» вязать из травы, чем потом снопы обвязывают. Сидим, вяжем. Зато как обед подходит, бабушка курице башку отрежет зараз и большой чугун борща для нас наварит.
В памяти сохранилось доброе морщинистое лицо бабушки Пелагеи и теплые интонации в голосе, когда она разговаривала с нами, внуками:
