1 Был один человек из Рамафаим-Цофима, с горы Ефремовой, имя ему Елкана, сын Иерохама, сына Илия, сына Тоху, сына Цуфа, – Ефрафянин; (Жил-был некий мужчина).
2 у него были две жены: имя одной Анна, а имя другой Феннана; у Феннаны были дети, у Анны же не было детей. (Мужчина имел двух жён – полигиния, многожёнство).
3 И ходил этот человек из города своего в положенные дни поклоняться и приносить жертву Господу Саваофу в Силом; там [были Илий и] два сына его, Офни и Финеес, священниками Господа. (В Силоме находился тогда «ковчег завета» – святилище Яхве, особый короб продолговатой формы, евреи считали, что в этом коробе постоянно пребывает сам Яхве, на самом деле там были различные «священные вещи» – обожествлённые фетиши, прячась за коробом или где-то в отдалении скинии главный жрец мог вещать и давать указания левитам, жрецам. Однако изначально это был «истукан Михи». «Книга Судей Израилевых», 18: 31, «и имели у себя истукан, сделанный Михою, во всё то время, когда дом Божий находился в Силоме». Истукан Михи стал истуканом в племени Дана, который просуществовал до VIII в. до н.э., именно там израильтяне установили скинию (шатер), когда завоевывали Ханаан. В XIX веке у одного африканского колдуна был обнаружен целый «музей» фетишей. «Экспонатов» насчитывалось более 20 тыс. По уверениям колдуна, каждый из этих предметов принес в свое время ту или иную пользу либо ему, либо его предкам. Что же это были за предметы? Среди многочисленных «экспонатов» этого странного «музея» хранился горшок с красной глиной, в которую было воткнуто петушиное перо; деревянные колья, обмотанные шерстью; перья попугая, человеческие волосы. Были в «музее» и крошечный стул, рядом такой же маленький матрасик. В этот «музей», собранный усилиями многих поколений, старый колдун приходил «ухаживать» за фетишами, он их чистил, мыл, одновременно выпрашивая у них различные милости. Исследователи заметили, что не все объекты этого музея пользовались одинаковым поклонением – одни почитались почти как настоящие божества, другим воздавались более скромные почести. Это интересная деталь. Фетиш, почитаемый предмет, – это как бы божество на мгновение. Он полезен только для определенного дела, только для определенных целей. Фетиш конкретен, он не имеет абсолютной силы, действительной в любых условиях. Почитая первоначально материальные предметы, первобытный человек не делил их на главные и неглавные. Но постепенно из ряда фетишей начинают выделяться главные, то есть наиболее «могущественные». Тоже происходило и у евреев, постепенно стал выделяться главный фетиш – Яхве, который и стал «жить» в коробке – «ковчеге завета», всё это очень напоминает детские игры в куклы, которых дети считают живыми существами, также и взрослые дети – люди того времени верили, что эти фетиши живые, и чуть ли не люди. В. К. Арсеньев пишет, что его чрезвычайно поразило наивное, но твердое убеждение Дерсу Узала в том, что вся природа – это нечто живое. Как-то на привале, рассказывает В. К. Арсеньев, «мы с Дерсу, по обыкновению, сидели и разговаривали. Забытый на огне чайник настойчиво напомнил о себе шипением. Дерсу отставил его немного, но чайник продолжал гудеть. Дерсу отставил его еще дальше. Тогда чайник запел тоненьким голоском. – Как его кричи! – сказал Дерсу. – Худой люди! – Он вскочил и вылил горячую воду на землю. – Как «люди»? – спросил я его в недоумении. – Вода, – отвечал он просто. – Его могу кричи, могу плакать, могу тоже играй. Долго мне говорил этот первобытный человек о своем мировоззрении. Он видел живую силу в воде, видел ее тихое течение и слышал ее рев во время наводнений. – Посмотри, – сказал Дерсу, указывая на огонь, – его тоже все равно люди» (В. К. Арсеньев. В дебрях Уссурийского края. М., 1949, с.47). По описаниям В. К. Арсеньева, в представлениях Дерсу Узала все предметы окружающего его мира были живыми, или, как он называл их на своем языке, это были «люди». Деревья – «люди», сопки – «люди», скалы – «люди», гроза Уссурийской тайги – тигр (на языке Дерсу «амба») тоже «люди». Но олицетворяя природу, Дерсу Узала не боялся ее. Если нужно было, то он со своей старенькой одноствольной берданкой смело вступал в поединок с тигром и выходил победителем. Нельзя, разумеется, полностью отождествлять эти воззрения Дерсу Узала со взглядами на мир древнего человека, но между ними, по-видимому, есть много общего». В те далекие времена, о которых идет здесь речь, – пишет В. Е. Чертихин в книге «У истоков религии», – жизнь человека, его обеспеченность пищей во многом зависели от удачной или неудачной охоты, от того, найдет ли он достаточно плодов, клубней, кореньев. Эта постоянная зависимость от животного и растительного мира порождала ложные, фантастические представления, возбуждала воображение древнего человека. Не зная никаких иных социальных отношений, кроме кровнородственных, древний человек переносил и их на природу. Различные виды животных и растений он представлял как своеобразные роды и племена, родственные племенам людей; часто животные считались древними людьми предками их племени. Другими словами, каждая родовая группа верила в какое-то родство со своим предком, тотемом. Как показали исследования, на первом месте среди тотемов стояли полезные человеку растения и животные. Так, в Австралии у племен, живших на побережье, более 60% всех тотемов составляли рыбы или морские животные. У племен, живущих в глубине материка, таких «водяных» тотемов было менее 8%. Тотемы для австралийцев, как показывают данные этнографов, – это не божества, а родственные и близкие существа. Говоря о них, австралийцы обычно употребляют такие выражения: «Это мой отец», «Это мой старший брат», «Это мой друг», «Это моя плоть». Чувство родства с тотемом чаще всего проявлялось в запрете убивать его и употреблять в пищу»).
4 В тот день, когда Елкана приносил жертву, давал Феннане, жене своей, и всем сыновьям её и дочерям её части; (Жертва делится на части для передачи всем домочадцам, восходит к древнейшим временам, когда охотник, поймав дичь, делился ею со всеми родичами).
5 Анне же давал часть особую, ибо любил Анну, хотя Господь заключил чрево её. (Анна никак не могла родить).
6 Соперница её сильно огорчала её, побуждая её к ропоту на то, что Господь заключил чрево её. (Между двумя жёнами часто проходили склоки).
7 Так бывало каждый год, когда ходила она в дом Господень; та огорчала её, а эта плакала и не ела. (Родить Анна не могла уже несколько лет).
