Он любил Настю. Точнее, он был от неё без ума. Но когда видеограф в свадебном лимузине спросил его, что такое любовь, он, вдруг, серьезно задумался. «Ну, ты чего?» – Настя толкнула его в бок локтем и он, смущаясь, ляпнул первое, что пришло ему в голову: «Ну, это когда ты и я… вместе… навсегда»
Настю этот ответ вполне устроил, видеографа тем более, а про себя Тарас решил, что без подготовки лучше и не ответишь, потому что нечего задавать такие дурацкие вопросы.
Родственники за окном лимузина кричали что–то праздничное и кидались друг в друга цветами и пробками от шампанского.
Держать всю церемонию под контролем не удавалось, и Тарас постоянно отвлекался от происходящего. Можно было, конечно, нанять распорядителя, как делают это модные столичные персонажи. Но определенно, то, что не пришлось брать кредит на всю эту свадебную чепуху, было очень в тему. Кому вообще нужны эти свадьбы, за которые потом приходится несколько лет пахать без продыху, отказывая себе во всём? И Тарас задумался ещё глубже: банкиров он недолюбливал, уже повязанный по рукам и ногам кредитами на свой небольшой бизнес. Настолько небольшой, что деньги для возвращения кредита ему частенько приходилось одалживать. Ещё одного займа он просто–напросто не потянул бы.
С Настей ему повезло: не бедная по местным меркам наследница погибшего в конце 90– х российского бизнесмена она безоговорочно влюбилась в высокого симпатичного, чуть расхристанного студента, который взял академический отпуск, как он говорил, для того, чтобы заниматься своим магазинчиком компьютерной техники.
Впрочем, он довольно быстро позабыл, что собирался вернуться к учебе, по уши увязнув в делах магазина, отказываться от которого не хотел, даже не смотря на почти полную убыточность этого предприятия. К тому же, наличие собственного бизнеса резко поднимало его статус в глазах провинциальных студенток, которых он не редко приводил туда после первого же свидания в местном ресторане, сделав вид, будто что–то забыл на работе. Разгоряченные вином и деликатесами девушки редко отказывали молодому и очень предприимчивому человеку.
А Настей у него сразу всё пошло не по плану: она просто зашла в его магазин, зачем, он теперь уже и не помнил. Зато он помнил, что этого чего–то у него не оказалось. Так бы они и разошлись, похлопав друг на друга и почти пустые витрины глазами, но девушка, вдруг, очаровательно улыбнулась и, открыв сумочку, достала несколько крупных купюр и визитку. И Тарас провел целый день, обзванивая знакомых поставщиков в поисках этого недостающего чего–то и удивляясь тому, как растерялся он при виде невысокой рыжеволосой девушки.
На следующий день он набрал ее номер, но так и не решился говорить ни о чем, кроме покупки. И когда она пришла в магазин, долго выписывал квитанцию, считал деньги. Слова будто застряли у него в горле. Впрочем, голова тоже была абсолютно пустая, так что даже если бы он захотел что–то сказать, сказать было абсолютно нечего. Только растерянная улыбка бродила тенью по его физиономии, мешая сосредоточиться. Наконец хлопнула выходная дверь, и Тарас остался стоять за прилавком с шариковой ручкой в руке и так и не убранными в кассу деньгами, которые он почему–то очень захотел вернуть девушке, но так и не тронулся с места.
Крики за окном лимузина сменились на визги и хохот, снова сбивая Тараса с мысли. Видимо родственники открыли ещё одну бутылку шампанского.
«… и у нас будет трое детей!» – закончила свою мысль Настя на камеру. Видимо, пока Тарас отвлекся, видеограф задал очередной дурацкий вопрос.
«Хорошо, что у меня тогда осталась визитка, – подумал Тарас, – ведь если бы она сама не позвонила на следующий день, я бы уж точно сделал это первым!»
***
Сумерки слишком глубокие, чтобы видеть внезапно появляющиеся на пути деревья. Тяжелый автомат больно бьёт по спине и Настя перехватывает его руками, выставляя перед собой, чтобы защититься от веток и кустарника. Сбивается дыхание, бежать сложно, когда приходится всё время петлять. Но нельзя сбавить темп, нельзя остановиться, чтобы передохнуть. Передвигаться в тумане было бы куда безопаснее, но откуда взяться туману, когда даже дождя не было уже несколько недель? Девятилетняя Аня, соседская девочка, бежит чуть вперёди и гораздо проворнее уворачивается от темных, как ночь, деревьев.
Только сейчас Настя поняла, что деревья темнее неба. Светает, значит и снайперу они тоже стали заметны. И с каждой минутой ситуация будет только ухудшаться. «Словно загнанные вампиры» – мелькнула мысль. Чуть не выронила автомат и снова забросила его за спину. Слишком тяжелый.
Оглушительно щелкает пуля, проходя почти невидимое дерево насквозь, выворачивая его тысячей щепок. Спустя мгновение доносится звук выстрела. Когда стреляют в тебя, пуля всегда прилетает первой.
Растительность недостаточно густая, чтобы быть надежной защитой, поэтому приходится бежать наперегонки со временем, подгоняемой предательски светлеющим небом. Но даже эта редкая защита вдруг заканчивается, открывая почти пустое поле со стволом поваленного дерева посередине. На другой его стороне, возле небольшой рощи, ряд едва различимых в полумраке пограничных столбов. Ещё есть шанс добежать, укрывшись отступающим сумраком. И этот сумрак – последнее, что у них осталось. Ни в скорости, ни в силе, ни в точности преимущества у них нет. Но то, что делает оружие таким смертоносным, мешает и стрелку: оптический прицел. Целиться в движущуюся мишень в утреннем полумраке крайне непростая задача.
За горизонтом медленно наливается ослепительное сияние, предвещая скорый рассвет. И впервые в жизни для них восход солнца означает смерть. Они будут как на ладони на этой открытой местности, и тогда пуля – это только вопрос времени.
Девушки замирают на границе поля, но только на секунду. «Беги, прячься за тем деревом» – Настя показывает на поваленный ствол посреди поля, вскидывает автомат и тщательно прицеливается в сторону холма, откуда по ним ведут огонь. «Давай!» – и, слыша, как Аня срывается с места, делает несколько выстрелов, а потом бросается вслед за ней.
Пуля попадает ей в бедро, когда она уже почти добежала до дерева. Настя вскрикивает и падает рядом с Аней.
Адреналин, который выбрасывают в кровь надпочечники, обостряет чувства до предела. Ей кажется, что она слышит, как лязгают металлически части затвора, когда снайпер перезаряжает оружие. Пока оглушительная боль не накрыла ее с головой, Настя выдергивает из джинсов кожаный ремень и плотно перетягивает им ногу. Пуля с такого расстояния, конечно, прошла навылет, но бедро сильно кровянистая часть тела, достаточно нескольких секунд, чтобы потерять сознание – и тогда всё, не понадобится даже снайпер, просто истечешь кровью.
