Был жаркий день… А бабушка все пела,
на дольний мир раскинув два крыла.
Она впервые пела как хотела.
Она впервые пела как могла.
Шутила дочь: «С ума сошла старуха!
И голос-то совсем уже не тот!
Вчера божилась, что не слышит ухо.
Сегодня, вон!.. Расселась и поет!»
И муж ворчал: «Ну, дескать, ты распелась!
Здоровье, что ли, мать, побереги!»
А самому сказать ему хотелось:
«Хоть отмерли у бабы две ноги,
а как поет!.. И хороша, как прежде!»
И, покурить пристроясь у крыльца,
он замечал и красоту, и нежность
ее тоской изрытого лица.
Она же пела все верней, все проще.
И, точно бусы, звуки из груди
выстраивались в те леса и рощи,
которые остались позади.
И слушал куст морошки и клубники,
плетень, обнявши яблоню слегка.
И солнечные блики, блики, блики
все больше заполняли облака.
____________
Закат алел… А бабушка все пела…
Дочь мылась в бане… Муж готовил щи…
А песня, точно ласточка, летела,
искрилась, точно пламя от свечи.
Теперь в саду один остался – мальчик,
песочный замок строивший впотьмах.
Он чудным был смятением охвачен.
Он растворялся в звуках и в мечтах.
То шел в огонь, плечо подставив другу,
то на корабль пиратский залезал,
то в цирке мчал на лошади по кругу,
то на ракете к звездам улетал.
____________
Закат погас… А бабушка все пела…
Еще поет!.. Уже прошли года!..
Поет легко, свободно, неумело,
через озера, горы, города.
И двор затих… И яблони не стало…
И баня покосилась на плетень…
Но бабушка петь в небе не устала.
Одна поет над миром… Целый день.
И прислонившись к старенькой калитке,
и вспоминая замок из песка,
бросаю милой бабушке улыбки,
через века бросаю – в облака.
___________
Теперь скажу немного про искусство!
Я выучила бабушкин урок:
искусство там, где заполняют чувства
параболу тобой рожденных строк
уже не для похвал и не для славы
(и не в ферзях спортивный интерес).
Оно не бередит – а лечит раны.
И оттого касается небес.