– Фирма горы-ы-ть!!!.. – что есть мочи кричал разнорабочий МТФ-1 Иван Марченко с крутого бугра, откуда нежившееся в весеннем тепле село было видно как на ладони.
– Фирма горы-ы-ть!!!..
Ни дать ни взять, какой-то злой рок преследовал в конце 60-х годов 20 века передовой колхоз «П…» Нехаевского района Волгоградской области, где тесным костяком были потомки давних малороссийских переселенцев.
Через год, знойным летним днем, – с топливного бака выносного двигателя вдруг запылала утопавшая в желтом пухе опилок колхозная пилорама; сгорела дотла, со всей древесиной и оборудованием. Пожар пытались затушить, передавая от ближайшей колонки по цепочке ведра с водой, – но все тщетно. Сын директора школы, десятиклассник, на виду у всех даже геройски пробрался к горящему мотору и плеснул ведро воды прямо в бак, – но в ответ, словно злой джин, упрямо взметнулся шипящий столп пламени, едва не поглотив смельчака.
Следующим в эту тесную очередь губительной напасти судьба негостеприимно поставила завернувшего в хозяйство с демонстрационным визитом доселе невиданного стального богатыря: новенький чудо – трактор «Кировец», его серая «шаровая» краска еще источала свежий запах. И что самое обидное, сгорел этот новоявленный покоритель степей, уныло зияя обуглившимися зубьями решетки радиатора, ни с того ни с сего также средь бела дня, на глазах у многочисленных зевак, и аккурат напротив правления колхоза.
В отчаянии парторг начал даже подозревать, не живут ли где-то поблизости ведьмы.
Но черный осадок пожарищ постепенно развеялся ветром новых трудовых достижений колхозников, и с утра октября месяца 8-го числа 1969г. в местном Доме культуры, как и прежде, состоялось торжественное собрание по случаю Дня работников сельского хозяйства.
Тех, кто боится огня, – тревоги напрасны: в этот раз, слава Богу, все обошлось без пожара.
Председатель колхоза, – невысокий и справный, будто одетый в цивильный костюм пестун, – с бурой трибуны из покрытой лаком фанеры гулко тараторил дежурный доклад про растущую урожайность, внушительные привесы, солидные надои и прочие угодные крестьянскому слуху достижения. В ту же пору колхозники, двигая от нетерпения ногами, ерзали на дерматиновых сиденьях нового, с дощатым под уклон полом, кинозала в ожидании финала этой нудной ассамблеи.
Спустя какое-то время, – одним оно показалось целой вечностью, другие же, – особенно, кто сидел рядом с молодыми на вид колхозницами, – напротив, даже сожалели, что так скоро закончился его ход, – но, как бы там ни было, наконец, – к радости первых и пущей досаде вторых, – прозвучало «на этом официальная часть закончена». Председатель, поставив на попа стопку листов доклада, напоследок, – как «аминь» после проповеди, – облегченно стукнул ею по трибуне; зал одобрительно загудел, раздались громкие аплодисменты, – то ли в одобрение доклада, то ли в честь его долгожданного окончания, – и полусонные колхозники жадно потянулись к выходу. Некоторые счастливчики под завистливые взгляды совали от греха подальше, в самые потаенные закоулки карманов, заслуженно полученные денежные премии; другие, выйдя в фойе, с радостным интересом вертели в руках ценные подарки: престижные фотоаппараты «Зоркий», электробритвы «Харьков» или радиоприемники ВЭФ.
По укоренившейся традиции выехали в Панский лес, прилепившийся сбоку к селу густым зеленым крылом, – на скрытую от глаз широкую поляну. К всеобщей радости, колхоз не поскупился даже на дубовую бочку пива, до которого многие селяне, особенно молодежь, были большие охотники.
И тут, пожалуй, сами собой бегут на ум меткие слова Гоголя, что в старину любили хорошенько поесть, еще лучше любили попить, а еще лучше любили повеселиться. Оттого, видно, разом и во всю ширь своих мехов заиграли в том лесу две гармошки; расторопные доярки, недолго думая, живо сложили под ближайшим дубком свои почетные грамоты, да и пустились за компанию с телятницами в залихватский пляс на прохладной примятой траве, игриво махая платочками и кокетливо мелькая своими разноцветными платьями.
Механизаторы, сияя бронзовыми лицами, охотно закусывали и с восторгом аплодировали: интер-ресно девки пляшут!..
Члены правления тоже закусывали, и с таинственными улыбками переглядывались. Хорошо же отдыхать в зеленом лесу да на свежем воздухе после трудов праведных!
Где-то после третьей-четвертой то ли конюх, то ли учетчик (а они оба, выпив водки, могли, хоть вместе, хоть каждый в отдельности, взять самую низкую октаву, – поэтому нельзя угадать с точностью, кто это был сейчас из них именно), – затянул громовым басом бессмертное «Распрягайте, хлопцы, коней!..» Этой запевкой про казака, во внеурочный час взявшего, как это ни удивительно, в руки заступ и добровольно отправившегося рыть колодец (причем, как затем выяснилось, – не зря), был как бы пущен сигнал, что народное гуляние привычно свернуло в ту годами накатанную колею, когда все вдруг раскрепощаются, постылая иерархия чинопочитания сама собой рушится, хлебопашцы да скотники обращаются политиками и стратегами, начинается живое непринужденное общение, в том числе по вопросам международного урегулирования (в этот раз, кстати, Никсон единодушно был признан фигурой значительного масштаба, а Мао цзе Дун – так себе… ни пава ни ворон).
Кто был в ссоре – мирились, кто был дружен – начинали по пустякам ссориться.
Поэтому главный агроном колхоза Владимир Петрович, – известный любитель всегда и в любой обстановке выпить (невозможно представить ситуацию, чтобы на предложение вырвать с корнем пробку из бутылки он сказал категорическое «нет»), – нисколько ни удивился, когда к нему, усердно сопя, будто ночной еж, с опущенной головой и затухшей папиросой «Беломор» в зубах молчаливо подсел тракторист Михальчук.
Это был среднего роста смуглый жилистый мужчина на вид лет 45-50, несколько сутулый, но широкий в кости, ядрено надушенный одеколоном «Шипр», и с мрачным как у носорога взглядом. На нем был черный поношенный костюм, белая нейлоновая рубашка с воротником «на выпуск», на голове – новая темная кепка с еще не вынутой картонной вставкой, на поясе – узкий кожаный ремень, по краям которого во всю длину тянулись две тоненькие белые полоски, а на золотистой прямоугольной пряжке – изящная вставка под малахит. На ногах – черные кожаные полуботинки со шнурками, на левой руке с темными от никотина пальцами – часы «ЗиМ» на кожаном ремешке и с растрескавшимся, будто мартовский лед, стеклом.
– А-а-а, – Семен!.. здорово-здорово!.. как дела? – дружелюбно спросил агроном.
– Да, ничего, Петрович, – твоими молитвами… это… давай отойдем, что ли…
– Может, выпьешь сто грамм?.. – спросил из приличия агроном, манерно потянувшись за початой, в темно-зеленом стекле, бутылкой «Московской» и напустив при этом такое выражение лица, которым собеседнику тактично сигнализируют дать отрицательный ответ.
