Мы зашли в магазин игрушек, и папа купил мне машинку. Это была моделька, копия Чайки. Если положить на заднее сиденье машинки магнитик, то у неё загорятся фары. Они горели зеленым цветом. Игрушка была очень дорогой, она стоила 25 рублей. На улице был февраль 1983 года. В магазине была очередь, и мы с мамой сидели у окна, пока папа стоял за покупкой. Мне было жарко в зимней одежде. Пару дней назад мне ещё купили очень интересный конструктор, сейчас таких не делают. Он состоял из пластиковых квадратиков и треугольников, которые можно было скреплять белыми палочками. Если их все собрать по инструкции, то получится самолет. Папа сказал, что это Ту-134. Я знал, что он лежит сейчас в коробке у мамы в сумке. Помню, что мне тогда очень хотелось с ним поиграть. Купив модельку, папа подошёл к нам, взял сумки и мы сели в такси. Это была серая Волга ГАЗ-24. Она привезла нас к большому зданию в центре города. В этом городе жила моя бабушка и тут было не так холодно и темно, как у меня на родине. Мы вышли из машины, и зашли в здание. Помню, двери у здания были стеклянные с большими черными рамами, а холл весь был обшит какими-то странными панелями, не то из дерева, ни то из пластика. Было много народу. Мы сели за стол, папа передал маме сумки и сказал, что он от нас уедет на пару дней, а мы с ней пока поживём тут. Я не хотел, чтобы он уезжал, я чувствовал, как что-то сжимается у меня в груди и мне становится больно и хочется плакать. Но он сказал, что всё будет хорошо, и мы с мамой пошли в нашу комнату. Она располагалась на третьем этаже. Помню, что стены в ней были белого цвета, точнее там всё было белого цвета. Белая мебель, белые простыни, белая дверь. Пол только был красно-коричневый. Мне нравился белый цвет, благодаря ему мне казалось всё очень чистым и светлым. В комнате кроме нас было ещё четыре человека. Две девочки со своими мамами. Они занимали кровати ближе к входной двери. Девочка постарше сидела на кровати слева от двери, помладше справа. Старшей было лет шесть, второй поменьше, возможно пять. Для меня они всё равно были уже большими. Четыре года мне должно было исполниться только в конце марта. Наша кровать была слева от окна, кровать справа была пустая. Мы разложили наши вещи и сходили в туалет. Он был общий – отдельная комната на этаже с унитазами, кабинками, умывальниками и душем. Помню, вода была холодной, ей было не очень приятно умываться. Потом пошли в столовую, где давали вкусные булочки и сок. Она была так же на третьем этаже. Пообедав, мы вернулись в комнату, я достал свой самолет и пошёл с ним играть в коридор. Там было место, где стоял диван с креслами и лежал ковер. Моя мама о чем-то общалась в палате с другими мамами, а девочки играли друг с другом в коридоре. Бегали вокруг дивана и о чем то разговаривали. Та, что постарше была очень шумной и бойкой, помладше наоборот была тихой. Мне было не до них, я летал на своем игрушечном самолете. Я нес его рукой над ковром, и мне казалось, что мы летим над большим зеленым полем, а диван с креслами, в моем воображении превратились в гигантские горы. Помню, я так же попробовал играть с машинкой, которую мне купил папа. Но она не очень хотела ездить по ковру. Катать её можно было только по полу, а он был жесткий и прохладный. Когда катишь машинку, то надо двигаться за ней, сидя либо на корточках, либо на коленях. На корточках затекают ноги, а колени начинают болеть, если ходить ими по полу. Поэтому я забросил машинку и летал на своем самолете. Вдоволь наигравшись, я вернулся в палату, и мы с мамой легли спать. Было очень душно, у меня никак не получалось уснуть, помню как на потолке палаты причудливой формой отображалась тень от окна, которая начинала двигаться, когда по двору проезжала машина, освещая снег своими фарами. Мы спали вдвоём на одной кровати. Все спали по двое. Мама и ребенок вместе. На следующий день, утром к нам подселили ещё одного мальчика вместе со своей мамой. Они заняли четвертую кровать, которая стояла справа от окна. Мальчик был чуть старше меня. Он сразу со мной подружился. Я дал ему поиграть свою машинку, а он показал мне электронную игру “Ну погоди!”, там, где волк должен собирать яйца. Я был маленький и не понял в чём её смысл. Ещё у него был переносной телевизор, белого цвета с выдвижной антенной. Мы смотрели на нём мультфильмы. Помню, под вечер он повернул телевизор к себе, а мне стало ужасно обидно и завидно. Мама мне объясняла, что это его вещь и если он хочет смотреть его один, то не стоит обижаться. Я не помню, как его звали, так же как и не помню имен девочек. Тогда для меня это было не важно. Ещё этот мальчик из столовой приносил вкусные булочки, чтобы доесть их вечером. Я завидовал этим булочкам, они очень вкусно пахли. У меня был хороший аппетит, и я съедал всё, что мне давали. Он же наоборот ел плохо, поэтому и приносил недоеденные сладости в палату. Меня удивило тогда, что этот мальчик вообще не ходил в детский сад. Я на тот момент посещал его уже не первый год. Помню, мы играли с ним в коридоре на ковре. Ему больше нравилась машинка, а мне самолет. Увидев его, он рассказал, что прилетел сюда на большом самолете. Они летели ночью, на небе было много звезд и казалось, что они летят в космосе. Эта был его первый полет на самолете, и он очень хотел полетать на нём ещё. Ему нравился космос и звезды, он рассказывал про космонавтов, которые летали на Луну и уверял, что они так же уже были на Марсе. Мне, в отличие от него, не нравился космос, он был какой-то пустой и черный. Я думал, что там должно быть очень холодно. Зимой у меня на родине почти всегда темно и холодно, а небо усыпано звездами. По моим ощущениям космос похож на зимний вечер у меня дома, когда папа несёт тебя из детского сада, а ты чувствуешь себя замерзшей ледышкой, одетой в тяжелую зимнюю одежду.
