Мы мир хотели видеть таким, каким его создал Бог:
Девственно чистым, без лоска и без прикрас.
Как и свой дом покидая, выходя по утру за порог,
Мы хотели, чтоб в нас люди видели только нас.
Мы жить хотели так, чтоб нас помнили и через годы.
Не воровать и не клянчить, не врать про свои неудачи.
А что-то создать, стать первыми в своем роде,
Но славы и денег мы все хотели тем паче.
Мы хотели покорять океаны и на ракетах устраивать ралли.
В 16 лет называться взрослыми, самим принимая решения,
Но с носом, разбитым в драке, бежали плакаться маме,
А она, утирая нам сопли, нас готовила к новым свершениям.
Хотели сверху смотреть на звёзды. Может, их трогать руками.
И хвалиться друзьям, обижаясь, что им в рассказы не верится.
А мы бы им суп наливали из тюбиков с колпачками.
Но мы задираем головы и находим одну лишь медведицу
Мы хотели походить на героев, о которых написано в книгах.
Чтобы вращалась Земля вокруг нас, а не какой-то оси.
Искали в себе таланты, как экстрасенсы в детях индиго.
И громко кричали: "Поехали!"-садясь пьяными ночью в такси.
А если бы Юрий Гагарин, оторвавшись от мамкиной юбки,
Хоть раз у себя бы спросил: "А я сделал это не рано?"
То вместо Вселенной, и не 108 минут, а сутки,
Как и мы, на боку, он бороздил бы диваны.
И если бы мы не просто хотели, а сразу становились серьёзными,
И этот мир принимали чистым, без лоска, без лишних прикрас.
Мы знали б точно, что может быть только поздно. И
"В космосе мы," – слышали чаще ванильного "Космос в нас".
Писать о России, как деньги просить на паперти:
Заманчиво и беспроигрышно, но боязно и смешно.
Когда крест под рубахой, а в голове ни единой заповеди,
Когда в грудь кулаком, прикрывая рукой грешок.
Когда в дыму сигаретном как берёзки ты женщин гладишь.
Не зная имени их и отцовского не ведая роду,
Ссылаешься на высшую степень любви, мораль лишь
Оставляя за рамками веры в Бога, вкусив свободу.
Когда в душу ты мрак пускаешь, щурясь от яркого света,
Не забывай, что и ты во плоти. И ты из небесной тверди.
И что стучимся в закрытые двери мы, дети Гетто,
Пока ты как Всевышний читаешь нам проповеди о милосердии.
Желая жизни в просторах нашим с тобою потомкам,
Представляя детей босоногих в пшеничных полях России,
Искренне веря, что за каждым чёрствым подонком
В облике не Христовом явится личный его Мессия.
И с Патриархом Московским и всея Руси призывая
К православию и защите веры от ереси,
Новый косяк забиваешь в баре или соседском сарае,
Патриотично вливая в себя бутылочку Хеннесси.
Ты говоришь: "Ну, будут теперь другие.
Завязывай, долог наш век".
А мне важно, чтобы в моём взрослом мире
Был ты, понятный мне человек.
Когда ты маленький, тебе всегда хорошо.
Не нравится на вкус лишь зубной порошок,
Кисель, рыбий жир и манка,
Но тебя катают на санках.
Ты в шапке старшей сестры или брата,
Тебя везут, а куда тебе надо?
Тебе никуда, у тебя нет ещё планов.
Тебе шесть и тебя называют славным.
У тебя нет забот, ты всегда под защитой,
Могут лишь наказать за кисель разлитый.
Во дворе ты гуляешь целое лето
С братом. И с вами ещё два соседа.
Ты никуда не спешишь, не замечаешь, что в мире,
Главное, чтобы мир был в квартире.
Но вот боишься сдавать кровь не только из вены.
И считаешь, что школьные лишь есть перемены.
И если съедет твой друг в соседний район,
Просто будешь гулять теперь с братом вдвоём.
