Андрей Вечер - Конец киноэпохи. Заметки кинематографиста

Дилетантизм всегда компенсируется нахальством. В творческих профессиях это качество заметно сильнее, чем в технических сферах жизнедеятельности человека. Пилотировать самолет «чайнику» не поручат: незнающий человек совершенно точно разобьет лайнер. Другое дело – снимать кино.

Нынешний сборник эссе является ответом на вопрос: какой курс из моих лекций необходимо прослушать, чтобы стать кинематографистом? Когда я отвечаю, что прослушать лучше все курсы, – это вызывает недоумение, мол, для чего продюсеру необходим курс кинодраматургии или сценаристу – курс кинопроизводства? На все подобные вопросы ответы дам ниже.

Наша страна всегда отличалась так называемыми революционными скачками. Со времен Петра Первого, который провел реформы в сторону европеизации достаточно жесткими методами, Россия каждые сто лет становится своеобразной «лабораторией» по внедрению каких-либо новшеств.

XX век в России – это Революция начала века и Перестройка конца века. Два события существенно изменили систему страны, «списав» старых специалистов и формируя новых.

Последнее глобальное потрясение в России совпало с мировым переходом на цифровые системы. Наступила эпоха Четвертой промышленной революции.

Социализм «умер», и вместо него сформировался капитализм. Была нарушена централизация, и процессы на местах стали развиваться стихийно, нарушая баланс.

На примере кинематографа можно проследить, как отрасль была полностью уничтожена переменами, а потом возродилась в совершенно ином виде. Баланс между мастерством, ремеслом и техническими возможностями оказался нарушен под влиянием технологий.

Любой человек с цифровой камерой и компьютером получил возможность создавать свой фильм. Мощный интерес к видеопродукции сработал, как детонатор, увеличив запрос на специалистов. Приоритет содержания уступил место форме. Как результат – перепроизводство развлекательного контента и геометрический рост специалистов в сфере кинопроизводства.

Не каждый человек, освоивший простые гаммы и нотную грамоту, становится музыкантом. Не всякий, знающий грамоту, станет писателем. Пилот, управляющий самолетом, и пассажир лайнера летают на одном и том же самолете, однако разница в том, что пилот управляет самолетом, а пассажир пользуется этим летательным аппаратом. Количество летных часов у пассажира может быть больше, чем у летчика, однако пилотом пассажир все равно не станет лишь на основании того, что он много летает.

Творчество стало массовым, и это хорошо. Но убежденность в том, что творчество само по себе круто, похоже на восторг ребенка, впервые самостоятельно завязавшего шнурки своих ботинок.

Снять фильм несложно: этому мастерству можно научиться. Однако вложить в фильм смыслы может только тот, кто смыслы осознает. С умением создавать смыслы не рождаются, потому что для подобного навыка потребуются время и опыт. И еще неплохо иметь того, кто поможет пройти дорогу или, хотя бы, укажет путь в кинематограф.

Самое важное – не снять фильм, а наполнить его смыслом.

Если вы научились свистеть – это не значит, что вы стали музыкантом. Чтобы кем-то стать, придется пройти долгий путь, и овладение ремеслом – лишь начало этого пути.

Мастерство придет позже, но только к тем, у кого хватит терпения. Не косметика делает человека красивым, а здоровый образ жизни. Такой подход к сути значительно сложнее, но, однозначно, лучше.

В советские времена кино выполняло функции инструмента пропаганды. В те годы в внутри идеологии творчества был адаптирован социалистический реализм, и всякие отступления от «генеральной линии» не поощрялись.

Роль продюсера исполняло государство, а с ним не поспоришь. Государственная идеология определяла тематику, бюджет, прокатную политику и фестивальную судьбу кинокартин. Это была целая Система, а потом…

В 1991 году грянула реформа. Грянула, как в звуковой системе Dolby Surround. Неожиданно, гулко и протяжно, чтобы все вздрогнули. И все, действительно, вздрогнули. Вся страна. Потом эхом по всей планете. Услышал народ и побежал в разные стороны. Кто – за границу, кто – в кооператоры, а кто – снимать кино.

Эхом гремели в умах гневные выкрики с трибун V Съезда кинематографистов, который «разоблачил», «искоренил» и «освободил». Как кузни, накалились монтажные на студиях, «выпаривая» из еще сырых негативов кооперативные деньги. Щелкали ножницы, летели в стороны куски целлулоида и рождалось склеенное липкими кусками скотча: «Новое русское…», «Великое российское…», а главное – «свободное…» кино.

Свободное от всего: цензуры, студийного контроля, старой идеологии и… профессионализма. Были, разумеется, и настоящие Откровения, но это у Мастеров. Их были единицы из тысяч фильмов, собранных монтажными страны за эти славные годы. Тогда по производству кино мы обогнали Индию и чрезвычайно этим гордились.

Кино снимали все, «кому не лень». В режиссеры шли ассистенты и каскадеры, бывшие осветители становились директорами картин. Жены, любовницы и дочери «новых русских» снимались в главных ролях фильмов, которые финансировались их мужьями, любовниками и отцами. Система проката превратилась в «чесальный» комбинат.

Расхватав с копировальных фабрик еще влажные копии картин, разъезжались по стране лже-кинематографисты. Крутилось по всей стране «кооперативное» кино: в заплеванных ведомственных клубах и дряхлеющих кинотеатрах.

Зрителей заманивали приглашенными «киношниками», которые перед сеансом рассказывали небылицы и анекдоты. Летела на пол шелуха семечек, катились пустые бутылки, гасились о кресла окурки. Страна смотрела на свою новую нравственность, светившуюся размытым цветным пятном на сероватой от пыли поверхности экрана.

Того самого, на котором еще недавно летел в крылатой бурке «Чапаев»; в вальсе берез валился на землю Борис смотреть, как «Летят журавли»; щурился на «Белое солнце пустыни» товарищ Сухов; и брел, согнувшись от душевной ноши, «Андрей Рублев». Было, все это было. Сам видел. Совсем недавно…

«Умирало» старое государство, превращались в автосалоны кинотеатры, новые чужие герои что-то кричали зрителю с маленьких выпуклых телеэкранов в «гнусавом» переводе легендарного Володарского. «Умирало» советское кино, однако русское кино «выжило» и ушло в подполье. Долгое и глубокое, как у Кустурицы. Потом оно вернулось, но уже другим.