Я боюсь отдыхать на пляжах Эльтигена.
Не потому, что страшусь снарядов неразорвавшихся.
Там навстречу мне поднимаются тени десантников, на песке оставшихся.
Глядят на пляжницу с усмешкой обидной:
– Что делаешь здесь ты – из мира? Видишь: бой, за трупами моря не видно… А ты разнежилась, бесишься с жиру.
И встают, встают из войны пожарища, под взрывов грохот, под рёв волны…
– Ты, вот что, похорони наших товарищей, пока мы твой мир отвоёвываем. А то… кто после вспомнит об этих, павших…
– Мы помним вас! Помним всех поимённо!
– В самом деле? – в словах ирония и взгляд удивлённый. Поёжился зябко, в промокшем бушлате. И вдруг сказал тихо, и словно бы виновато: – Ты знаешь, война – это очень страшно…
– Но вы же храбрые! Поколение целое… А впрочем, от страха и я становлюсь до ужаса смелая…
В ответ – усмешка:
– Что ж, это не редко: боишься – не трусишь – внезапно такая возьмёт досада!… – и, между прочим, но будто вручил награду: – Пожалуй, я взял бы тебя в разведку… – А взгляд – отрешённо-тревожным светом: – Но только страшней, что потом – забудут: поставят памятники повсюду и Памятью называть станут это…
………………………………………………….
Он рванулся в бой, ещё до начала его, измождённый. Бросив лишь напоследок простое: «Будь!»
А я осталась слушать июньско-ноябрьский прибой, и перед ним, и перед собой – побеждённой.
А волны кричали, исправленное прибоем: «Не забудь!»