Земля, товарный космопорт «Камышинский». 23 октября, вечер
Камышинский космопорт – жуткая дыра. Здесь нет ни приличных гостиниц, ни магазинов, ни развлечений. На многие гектары – одни только взлетно-посадочные площадки, склады, топливные станции, ремонтные доки и прочие безжизненные формы.
Все невообразимо огромное, однообразное и тоскливое. В плохую погоду – втройне тоскливое. Сегодня как раз такая погода.
С юга к этой махине примыкает крошечный городок, скорее даже поселок, где живет персонал. Всего около трех тысяч душ, и все друг друга знают, хотя бы в лицо. Там, кстати, есть и заведения, и магазины, но на чужих смотрят косо. Подцепить там сговорчивую девочку сложнее, чем поручкаться с президентом Солнечной Федерации. Бары закрываются в десять вечера. В одиннадцать обоследние окна в домах, и поселок вымирает.
«Камышинский» – всего лишь торгово-транспортная площадка. Здесь не бывает скучающих пассажиров, делегаций, туристов, поэтому развлечения не предусмотрены. Я терпеть не могу «Камышинский», потому что здесь нельзя думать ни о чем, кроме работы.
Вечером, без четверти пять, я стоял возле южной проходной и ждал, когда появится Толстый. Валил снег, который глушил свет и без того тусклых фонарей. В воздухе висел едкий запах ракетного окислителя – признак, по которому я где угодно узнаю космодром даже с закрытыми глазами. И еще – негромкий вибрирующий гул, который не смолкает ни днем, ни ночью.
Я не знаю, как люди проводят целую жизнь в этом запахе и в этом шуме. Я простоял здесь всего пятнадцать минут и уже терял терпение. А люди терпят это годами. Возможно, в служащих любого космопорта зреет сумасшествие. Жаль, не знаю статистики.
Толстый вышел из стеклянных дверей проходной ровно в пять минут шестого. Не узнать его было трудно: подпрыгивающая гора жира, обернутая в серо-голубую униформу таможенной службы, увенчанная мятой фуражкой.
Он подошел к своей машине и приготовился втиснуться в салон, когда я неслышно выступил из темноты у него за спиной.
– Толстый, у вас когда-нибудь бывает хорошая погода?
Он вздрогнул, но быстро овладел с собой.
– Грач? Черт тебя возьми, ты бы еще в офис ко мне приперся!
– А чего это мы стали такие пугливые?
– А ничего! И так начальство намекает, что какие-то типы ко мне то и дело шастают.
– Да не смеши меня, Толстый. Угостишь начальство коньячком – и нет проблем. Кому нужны проблемы в вашей чертовой дыре? А «типы, которые шастают», между тем тебя кормят, помнишь?
– Хватит базарить, садись в машину.
В машине у Толстого всегда пахнет какой-то жратвой. И во рту у него постоянно какая-то жратва, я вообще привык видеть его жующим. Чисто эстетически мне это не нравится, но бизнесу не мешает.
– Ну, рассказывай, – проговорил он, угнездившись в кресле.
– Да нет, сначала ты рассказывай. И включи, пожалуйста, отопление, я чуть не околел, пока тебя ждал.
В горле у Толстого что-то булькнуло, и я тут же определил, что час назад он отведал бифштекса. Он выудил из-под бушлата смарт-планшет и, тяжело сопя, принялся тыкать в экран своими пальцами-сардельками.
– Сейчас, свяжусь с офисом… – пробормотал он.
– А по памяти никак? – поинтересовался я.
– А у меня память не бездонная. Через меня знаешь сколько такой лабуды за день проходит?
Наконец он нашел, что искал.
– Ну, вот. В общем, есть вариантик по этим твоим тау-логерам. Что это такое, кстати?
– Меньше знаешь – крепче спишь. Устройства такие, небольшие и дорогие.
– Ну, это я и сам понял. В общем, гляди. На склад они должны прийти в качестве теплового оборудования…
– Толстый! – укоризненно воскликнул я. – Любой первоклассник поймет, что это не тепловое оборудование. Стоит только ящик открыть!
– Это не твоя забота, Грач. Слушай дальше. Там требуется все конкретно указывать, и мой человек промаркирует контейнер как системы реакторной безопасности – какие-нибудь «А-Бэ-Це-ноль-ноль-двести», понял? Разбираться все равно никто не будет. Но посты смотрят только первичную маркировку, а там так и останется тепловое оборудование. Все! Чисто и без хвостов. Можешь отправлять груз через любой порт, наши уже не полезут!
– А не наши?
– А это уже твоя забота, Грач. Я за весь мир не в ответе. Ну? Что скажешь?
Я некоторое время помолчал, раздумывая.
– А почему именно тепловое оборудование? Можно было с тем же успехом вписать детские подгузники. Или орешки в шоколаде. Сам говоришь, разбираться не будут…
– Да здесь-то не будут. А там, на Медее, могут и разобраться.
– Но ведь это моя забота? Или нет?
– И да, и нет. Я, Грач, деньги-то зазря не прошу, если ты еще не заметил. Штука в том, что на Медее возводятся четыре геотермальных комплекса, и тепловое оборудование туда везут со всех концов света – пачками! Спрятать контейнер с твоими железяками проще всего именно так. Бояться нечего – документы чистые, а лазить по ящикам с масляными железяками никому лишний раз не хочется. Это во-первых.
– А есть еще и «во-вторых»?
– Есть, Грач. Тебе не мешало бы знать, что для миров класса «К» строительные, отопительные, пищевые и медицинские грузы идут по желтому списку. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Говорит.
– Разницу в пошлинах напомнить или сам посчитаешь?
– Пожалуй, сам.
– Так что с тебя еще причитается, грамотей хренов.
– Ну, что ж… – я пожал плечами. – Все, что причитается, ты получишь. Плюс почетную медаль «За хитрожопость» второй степени. Но на прежних условиях. Если груз не пройдет ваши посты…
– Само собой. Как договаривались, – его глаза нетерпеливо заблестели. – А ты ничего не забыл?
– Я ничего не забываю, Толстый. Особенно вовремя расплачиваться. В моем деле забывчивость – штука рискованная.
С этими словами я достал из бумажника крошечный конверт из очень плотной бумаги.
– Ну-ка, ну-ка… – Толстый придвинулся, хищно шевельнув ноздрями.
Я вытряхнул на ладонь голубой кристаллик, который в тусклом свете салонной лампы неожиданно ярко разгорелся всеми цветами солнечного спектра.
– Бог ты мой… – вырвалось у Толстого. – Неужели настоящий теолит?!
– Хранил для тебя у самого сердца, – снисходительно изрек я. – Полтора карата, полные солнца.
Он осторожно переложил камень в свою ладонь, в другой руке неизвестно откуда появилась лупа. Некоторое время он постанывал и причмокивал, разглядывая камень.
– Он действительно мерцает ночью? И разными цветами?
– Дома проверишь.
– Сколько же это может стоить.
– Ну… здесь, на Земле, примерно как твое жалованье года за два. Если, конечно, грамотно продать.
– Да как такую красоту продавать! – вырвалось у него. – Продам, если только совсем жрать станет нечего.
– Вы, паразиты, всегда найдете, где и что пожрать.
Толстый вдруг стал серьезен. Он спрятал кристалл обратно в конверт, конверт вложил в сумочку на поясе.
