Я старалась расположиться на кресле с высокой спинкой так, будто сидела на таком каждый день. Как будто вокруг всегда сиял студийный свет. Как будто то, что на мое лицо с разных ракурсов навели как минимум две камеры, было обычным делом. Как будто жить и спать в королевских покоях Благого замка – самая заурядная вещь на свете.
Журналистка-человек, бойкая и необычайно дерзкая, посмотрела мне прямо в глаза.
– По понятным причинам человеческое население обеспокоено недавними событиями, королева Каллик. Какие гарантии вы можете предоставить относительно нашей безопасности?
Вот вам краткое изложение того, что я не могла рассказать людям. Две недели назад фейри-великан Рубезаль был отброшен в Андерхилл – дабы его изгнать, королева Неблагих, Елисавана, пожертвовала жизнью. Однако, прежде чем покинуть это царство, Рубезаль обрушил на Унимак армию изгоев, уничтожавшую людей и любых других живых существ на своем пути к дворам фейри. Эти-то сопутствующие потери и были очень серьезной проблемой, учитывая, что люди превосходят нас численностью пятьдесят к одному и обладают целым рядом орудий массового поражения.
– С фейри, о котором идет речь, уже разобрались, – ответила я, и меня охватило противное дежавю. – Мы работаем над локализацией последствий, и до сих пор наши усилия были успешными.
Это было мое первое интервью для людей с тех пор, как меня распределили и я начала править Благим двором, но Сити-эн, или Си-эм-эм, или к какому там еще новостному агентству принадлежала журналистка, не первые люди или фейри, кто преследовал меня в стремлении получить ответы. Старые советники отца научили меня, как правильно отвечать, и указали, что лучше дать интервью именно этой женщине. Я уже вызубрила все так, что хоть ночью разбуди – расскажу слово в слово.
Женщина подалась вперед, пригвоздила меня взглядом поверх очков с толстыми стеклами.
– Значит, этот фейри, этот… гигант никак не сумеет вернуться, чтобы сеять хаос и вредить нашим детям?
Я приподняла плечо.
– Нет, насколько мне известно. Однако не стоит исключать такую вероятность. Он стар и могуществен.
И гораздо более изобретателен, чем кто-либо мог предположить за всю его многовековую жизнь. В попытке подчинить себе оба двора он неуклонно промывал мозги сотням фейри-изгоям, используя особый чай.
Стоящие в ряд слева от меня Благие советники шумно втянули воздух. Что? А, точно, неправильные слова.
– Известно, что в Аляскинском треугольнике обитает поселение фейри, – продолжила журналистка. – За последние годы число человеческих исчезновений и смертей в этом районе резко возросло до ужасающих масштабов. Ответственен ли ваш вид и за это?
Я чуть склонила голову к плечу, удерживая взгляд женщины.
– На что вы намекаете?
Журналистка дважды моргнула, затем повернулась к одной из камер и врубила улыбку на полную мощность.
– Это Эмили из Си-эн-эн, и мы только что близко пообщались с новоиспеченной королевой Каллик. Далее в эфире – как поднять с детьми тему техники безопасности рядом с фейри. А также – как в смутное время человеческая раса сумеет защитить свою идентичность от посягательств со стороны других видов. Спецвыпуск, посвященный сохранению культурной автономии. Не переключайтесь.
Я было вскинула брови, но вовремя вспомнила про остальные камеры.
Просто… вау.
Камеры выключились, следом тут же погасли яркие лампы. Журналистка протянула мне руку, продолжая широко улыбаться.
– Спасибо, Каллик.
Я уставилась на ее ладонь, затем перевела взгляд на лицо, отчасти отдавая ей должное: она не из тех радостных, вечно фотографирующихся туристов, которых мы обычно видим на Унимаке. В остальном же меня оскорбил ее намек на то, что мы вторженцы, от которых надо защищаться.
– Королева Каллик вообще-то.
Улыбка женщины растаяла, как лед на раскаленном противне.
Я встала и направилась к балкону – пусть советники выпроваживают журналистку, – а потом расстегнула тяжелую цепь плаща, сковавшую мою шею. Собрала накидку и бросила ее на ближайший предмет мебели, нечто среднее между кроватью и креслом. Расправив плечи, я скинула туда же золотые перчатки, натиравшие мои запястья.
– Ваше величество… – советник, чье имя я забыла, низко поклонился. – Вполне вероятно, что человеческое население истолкует ваше последнее замечание неверно. Мы должны без промедления собраться, чтобы решить, как действовать дальше и как лучше всего отвечать на новые вопросы людей.
Облокотившись на балюстраду, я полюбовалась разделявшей дворы рекой. Благой двор с одной стороны, Неблагой с другой. Прямо как я.
– Думаете, они поймут меня неправильно и решат, что Рубезаль все-таки не вернется вредить их детям?
– Нет, королева Каллик. Мы думаем, что они полностью вам поверят.
Я выдохнула.
– Так в чем проблема?
Шарканье советника раздражало не меньше его колебаний.
– Отношения с людьми непросты. Мы подробно это обсуждали.
Ну да. Просто я не понимала, как вранье может принести кому-то пользу. Рубезаль, конечно, хотел отомстить дворам, но к нашим немагическим соседям он питал такую же ненависть, что и к фейри, которые давным-давно изгнали его в Треугольник. Как ложные заверения защитят нас или людей? Им нужно хотя бы осознавать, что их подстерегает опасность.
Короче, в политике я полный профан. Или, может, мне просто было наплевать.
– Сделаю завтра несколько звонков.
Все равно собиралась. Советники выдали целый список, по которому я должна была пройтись. Различные человеческие правители, главы других рас, которые еще не открылись людям, – оборотни, вампиры, ведьмы и демоны. А еще другие дворы фейри.
Каждый хотел заполучить частичку новой королевы. Королевы смешанных кровей.
Королевы, которой они надеялись манипулировать.
Советник замялся, и пусть я не смотрела на него, перед глазами все равно возник образ, как он, будто рыба, открывает и закрывает рот.
– А теперь оставьте меня, – приказала я. – Все. Покиньте комнату. И больше меня сегодня не тревожьте.
Плюсы быть королевой: окружающие прислушиваются к твоим просьбам. Уже через минуту я оказалась в блаженном одиночестве.
Как раз вовремя.
Солнце опускалось за западный горный хребет на земле Неблагих. На полпути вверх по склону возвышался еще один замок, похожий на тот, где сейчас жила я, на восточном хребте.
И там был точно такой же балкон.
В угасающем свете мои глаза вполне хорошо различили мужской силуэт. Я узнавала его даже без бинокля.
