Звонок вонзился в тишину Групповой миллионами холодных игл. И сверлил уши, не переставая ни на секунду, всё на одной и той же высокой, надоедливо-острой ноте, пока, наконец, не оборвался. Но слабые его отзвуки долго ещё дрожали в душном сером воздухе, никак не желая исчезать.
Пора бы уже привыкнуть. Вон их сколько бывает каждый день! Это обычное дело, как белые тарелки в столовой, как стенды или простыни. Но почему-то Костя не привыкал. Слыша звонок, он то и дело вздрагивал, сжимался, у него ныли зубы и портилось настроение. К счастью, ненадолго.
Вот и сейчас он вздохнул и, отложив пухлую книгу в темно-зелёной коленкоровой обложке, вылез из-за парты. На самом интересном месте прервали! Но ничего не поделаешь, надо. Он подошёл к двери. Опять эта морока – строить Группу! Как же ему надоело – изо дня в день учить лопухов порядку и маршевому шагу, за руками их следить, за ногами, за тем, как они держат строй. Не слишком интересное занятие. Это тебе не Боевые Методы изучать или на Энергиях практиковаться.
Впрочем, там он лишь один из многих, там он ученик. Хочешь – не хочешь, а подчиняйся чужим командам. Зато здесь он – главный. Не кому-нибудь Группу доверили, а ему. Пускай доверили временно, но что с того? Он знает, что так положено. Все прошлые Помощники сперва считались Временными, а потом как-то незаметно делались Постоянными. Многие сейчас, наверное, уже в Стажёрах.
– Внимание, Группа! – гаркнул он что есть силы. – Начинаю отсчёт. Все усвоили? Ну, поехали. Раз… Два… Три… Четыре…
Голос его наполнял Групповую сильными упругими волнами, слова, точно волейбольные мячи, отражались от выкрашенных бледно-салатовой краской стен. Всё-таки есть, есть у него командный голос! А сколько пришлось тренироваться, репетировать ночами в туалете, сколько было мучений и даже, если говорить честно, тайных слёз. Ладно, нечего вспоминать. Теперь всё это в прошлом.
– Десять! – он медленно, вкрадчивой кошачьей походочкой двигался вдоль шеренги замерших ребят. – И кто у нас на сей раз последним построился? Опять Рыжий? Понятненько. И сколько это будет продолжаться, Рыжий? А? Не слышу ответа. В общем, всё, лопнуло моё терпение. После обеда придётся тебя малость повоспитывать. Тянул я это дело, тянул, да видно, зря. Что-то разболтался ты в последнее время до ужаса. Нехорошо! Так что готовься к разборочке. Кстати, всех касается!
Он неторопливым взглядом обвёл строй. Ну что ж, неплохо, весьма даже неплохо. Пацаны стояли друг другу в затылок, строго по росту. Никто не перепутал своё место, никто не задел соседа. Кое-чего он от них всё же добился. Воспитатель Второго Ранга Сергей Петрович (Серпет, как его ребята называют) будет им доволен. Наверное, скоро переведёт в Постоянные Помощники. А там и до Стажёрства недалеко. Недаром Серпет любит повторять: «Мы сами куём собственное счастье». Так что должно получиться, должно!
А Рыжова и в самом деле пора наказывать. Угрозы не помогают, значит, надо переходить к делу. Хватит с ним нянькаться, не маленький. Да и не такой уж он тупой, хоть что-то должен же понимать. Но, видимо, понимать не хочет. Как осрамились из-за него на той линейке! Всё так здорово шло – и тут Рыжий спутал свою правую ногу с левой. И главное, при этом позоре присутствовал сам Заместитель Первого Координатора!
Кончилось тем, что Группу на всю неделю оставили без полдника. И у Кости с Серпетом состоялся неприятный разговор. Проще сказать, гнилой базар. Конечно, Серпет прав. Кто Временный Помощник? Он, Костя. А по инструкции Помощник лично отвечает за всё, что в Группе творится. Кому, стало быть, шею мылить?
Но хуже всего оказался конец разговора. Серпет надолго замолчал тогда, а потом хмуро обронил: «Ну ты хоть понимаешь, что меня подставил? Сколько раз я тебе предлагал: не уверен в Группе – давай пока не будем выводить. Так нет, обязательно надо быть впереди планеты всей. Вот и обгадились мы с тобой…» Так и сказал.
А всё из-за недоумка Рыжова.
– Группа! Равняйсь! Смир-рна! В столовую на обед шагом марш!
Костя и сам не понимал, зачем в столовую, что удалена от Групповой всего-то метров на двадцать, шагать строем. Но смысл, конечно, есть. Серпет в таких случаях говорит: «А это чтобы жизнь мёдом не казалась». Вообще-то правильно. С ними, с козлами этими, только ослабь – и такое начнётся! Сразу пойдёт борзёж, нахальство, драки, а кое-кто (он хорошо знает, кто) попробует выдвинуться в основные. И всё придётся начинать с нуля. Это ведь только сейчас они такие, воспитанные. А копнуть глубже – там столько всего обнаружится…
До столовой недалеко – тридцать два шага по узкому коридору, увешанному стендами про гигиену. Над каждым стендом мерцает тоненькая синеватая люминесцентная лампа. Нарисованные мухи и тараканы в этом малость неживом свете выглядят зловеще. Словно и не обычные насекомые, а посланцы загадочных тёмных сил. А надписи на стендах, наоборот, смешные и глупые: «Непременно мойте руки перед едой!». Как же, попробуй не вымыть! Обязательно заметят, накатают запись в журнал Наблюдений. Потом неприятностей не оберёшься. Или вот: «Курение – зло!». Да разве здесь подымишь? А между прочим, хочется, между прочим, тянет. Грызёт мозг что-то такое смутное, и от этого пусто делается на душе. Нет, ерунда! Он же никогда в жизни не курил, а значит, этим воспоминаниям просто неоткуда взяться. Тем более, где достать курево? А даже если бы и удалось – на минуту он представил такую немыслимую возможность – всё равно заловят. Вот тогда бы началось! Тогда прощай все мечты. Это тебе не грязные руки. Это, как ни крути, тайная деятельность, о которой говорится в Обещании.
Там, в тексте, много чего говорилось, но Костя не запомнил. Обещание они произнесли всего один раз, хором, и очень давно – сейчас даже и не вспомнить, когда это было. Тогда-то они его знали наизусть – целую неделю из-за парт не вылезали, зубрили. А когда говорили вслух – кажется, в каком-то полутёмном зале с чёрными мраморными стенами – Голос внутри головы негромко подсказывал слова. После этот Голос никогда уже не звучал, да и само обещание порядком подзабылось. Но насчёт курения там точно сказано – Костя помнил, был там специальный такой параграф. О том, чего нельзя. А на следующий день он, набравшись храбрости, спросил у Серпета об этом внутреннем Голосе. Тот выслушал и, ничуть не изменившись в лице, скучным тоном обронил: «Всё правильно. Так и должно быть».
Столовую обволакивал ароматный запах борща. Вот место, которое Косте больше всего нравилось в Корпусе. Здесь было просторно, светло, и даже воздух был каким-то не таким, как в Групповой. Длинные столы накрыты бледно-голубыми клеёнками, расставлены глубокие тарелки, а в них – огненно-красный борщ. В пластмассовых хлебницах горками лежат серые ноздреватые куски, в круглых тонкостенных стаканах мутнеет вязкий кисель, а на стаканах плоские тарелки со вторым. Сегодня рис и котлета.
