Жили-были два кота-соседа – Васька-толстый и кот Охотник. Дома их хозяев стояли бок о бок, и смотрели эти дома друг на друга поверх общего забора. Хозяева жили между собой дружно, как и коты. Васька и Охотник часто сиживали на общем заборе и обсуждали свои котовьи дела.
Так бы они жили себе и жили, но со временем стал Васька-толстый леноват не в меру. Всё реже стал он появляться на заборе. Всё неохотнее спускаться в кладовку на дежурство. Всё больше полёживал на мягком коврике рядом с печкой. Вот как-то раз задремал Васька около кладовки, и приходит к нему Король мышей Двадцать Второй. Васька головой потряс – не снится ли ему это? А Король мышей глазки масляные и жадные в пол прячет и согнулся так, что шею ему свело. Хотя, что ему Васька? Над Васькой хозяин есть, а он – Король мышей – сам себе голова и подданных у него немеряно. Но терпит Двадцать Второй и говорит сладким голосом:
– О тебе, Василий, слава идёт, что ты мудрейший из котов. Позволь нам в кладовую изредка наведываться, когда хозяев дома нет. А как они придут, так мы в кладовку ни усом, ни хвостом не покажемся!
Васька слушает, лень ему лапу протянуть да хотя бы кукиш показать. Беда в том, что был Васька не только леноват, но и плутоват малость. Нравится ему, что Двадцать Второй перед ним сморчком сгибается – того гляди корона с головы съедет. И хоть забил кот хвостом при этих словах, но хитрая мыслишка заворочалась в голове. А что в том плохого, что мыши будут ходить в кладовку по расписанию? Не понравится, так я на них ногами затопаю – за мною сила. А хозяева так и вовсе ни одной мыши не увидят. Махнул Васька лапой – валяйте, да смотрите у меня!
Разогнулся Двадцать Второй и отправился восвояси. И опять жизнь потекла своим чередом. Хозяин, бывало, поворчит, принесёт Ваське разбитый горшок из-под сметаны, в нос ткнёт: что, мол, это такое? Опять мыши были! А кот в ответ:
– Обижаешь, хозяин. Всех переловил. Сам посмотри, хоть одна мышь тебе попалась? Это случайно забежала. Хоть одну увидишь, – гони меня в лес на свободные хлеба.
Махнет хозяин в сердцах рукой и ничего не скажет.
А тут и у Охотника беды пошли. Разболелся. Радикулит замучил. Был он постарше своего соседа. Да, видимо, застудился, лёжа в засаде. Не разогнуться. Хозяйка его растирает да бульончиком теплым отпаивает. Охотиться ему стало трудно. Все чаще мыши стали убегать от него и зубы скалить. А недавно приходил к нему Король мышей Двадцать второй с предложением – изредка кладовку легально посещать. Когда хозяев дома нет. А в остальное время – ни усом ни хвостом. Вздохнул Охотник – совсем плохи дела.
Вот лежит как-то Охотник на подстилке рядом с печкой, спину греет. Хозяева тут же, на кухне, суетятся. Хозяйка на стол накрывает, хозяин новые сапоги гуталином натирает. Тут открывается дверь, и сосед появляется на пороге. Сам не свой. Прямо с порога объявляет:
– Совсем мыши обнаглели. Пешком по кладовке ходят! Накуплю мышеловок в лавке и вышвырну Ваську-лентяя в лес на свободные хлеба!
Охотник услышал эти слова и подумал: «А чем я лучше-то?» И задумался он крепко. И пробежал холодок по его сердцу. Да не дал он слабину. Лапы силой налились, когти стальными лезвиями ощетинились. Вскочил он на ноги и ринулся к соседу. Рассказал ему про обещание его хозяина. Всё как есть. Тут и Васька задумался. И решили коты:
– Не переведутся мыши на земле нашей, пока мы, коты, по мышиным законам жить будем!
Ударили они лапа об лапу и бросились в кладовку. Шерсть дыбом стоит. Когти тяжелые по полу стучат, глаза четырьмя лазерными пушками сверкают.
А в кладовке идёт пир горой – Король мышей Двадцать Второй со всем своим двором сюда жить перебрался. Надоело им по подземным ходам жаться. Растолстели и в туннели свои уже не пролезают. Обернулся Двадцать Второй. Увидел котов и лапой машет: заходите, мол, присоединяйтесь, отведайте от щедрот хозяйских.
А вокруг мышей всех мастей и всех возрастов видимо-невидимо. Тоже лапами замахали, показывают – всем хватит. Невдомёк им, что пришли коты да не те, что прежде.
Взревели коты таким диким ором, что стены зашатались. И ринулись на мышей. Бьются спина к спине, лапами так и стригут. Мыши толстые, непросто с ними справиться. И ломятся тучей, наваливаются со всех сторон. Не хотят своего уступать. И полетели, как в сказках говорится, клочки по закоулочкам.
Тут Васькин хозяин вбежал в кладовку. Видит, всё снесено-поломано, посредине куча мышей ворочается. Из нее время от времени дохлая мышь вылетает. Забросил он купленные в лавке мышеловки в дальний угол и давай дохлых мышей оттаскивать от кучи и в лес носить – в поганую яму.
Три дня и три ночи бились коты с мышами. Притомятся коты, а мыши новыми волнами лезут. Бой идет не на жизнь, а насмерть. На четвертые сутки тихо стало. Лежат коты без движения. Шерсть клоками выдрана, уши порваны, когти поломаны, зубы расшатались. Отлежались. Откормил их хозяин, отпоил. Отдышались коты и в кладовку к Охотнику побежали. Там они быстро с мышами справились. Не приморились даже.
Хозяева чисто подмели в кладовках да новые полки справили. Лучше прежних. Остатки мышей в лес отползли, старые норы искать.
Котов и не узнать. Стройные, подтянутые, сильные, в глазах огонь жизни плещется, через край переливается. Сидят на заборе и общие дела обсуждают. Стали кошки на их поглядывать: это что за добры молодцы такие объявились? А кот Охотник подумал, что пора наследника заводить. Да воспитать его верно. Если Охотник решил, то тут сомневаться не стоит.
А тут и сказке конец. А кто слушал, – молодец.
Про Машу, пшенную кашу и судьбу царевича Ивана
Давайте-ка, мои хорошие, сегодня я расскажу вам лирическую сказку про Машу, пшенную кашу и судьбу Ивана-царевича. В этой сказке, как и в жизни, радость и горе так тесно сплелись, что ходят порой буквально друг за другом.
В лесной деревне жили-были дедушка да бабушка, и была у них внучка Маша. Как-то раз пошла Маша с подружками в лес по ягоды и заблудилась. А дело было так.
Весело было Маше собирать лесную малину – поднимаешь тяжелую ветку, а там ягоды – сочные да спелые – так и горят рубином, так и просятся в лукошко. Маша пошла от кустика к кустику, от полянки к полянке и не заметила, как углубилась в лес. И медведя не заметила. А подружки глазастые увидели зверя и разбежались в разные стороны, побросав корзинки. А медведь побежал прочь от этого места, тяжело опустился на бревно и пригорюнился, свесив огромную лохматую голову свою.
Дело в том, что это был не обычный медведь, а Медведь-царевич. Жила еще в зверином обличии человеческая душа, и потому ходил он не на четырех, а на двух лапах, всё понимал да сказать ничего не мог. Погоревал Медведь-царевич, покачал головой в тоске – очень надеялся он найти родственную душу. Но делать нечего – пошел прочь своей дорогою.
