Вопрос: что для наших очень далеких предков представляла собой Вселенная? Ответ прост: Космос – это небо. А что на небе? Солнце днем, Луна и звезды ночью. Все очевидно. Круговерть происходит вокруг Земли, на которой живем Мы. Вот и все. Любопытство и жажда познания вполне удовлетворены. А ночью надо спать – днем трудились до седьмого пота, добывая пропитание.
Но для некоторых как раз и было работой – не спать ночью. Это – древние пастухи, ночные сторожа. В ясную ночь звезды сияли завораживающе ярко. Городской подсветки не было и в помине. И они пристально вглядывались в небо. Их двигала вовсе не жажда познания. Задача была более прозаическая – «не заснуть!». Поэтому пастухи-сторожа объединяли яркие звезды в созвездия, давали им названия, придумывали, для запоминания, различные истории, отголоски которых, возможно, дошли до нас в виде мифов. В результате они дали небу «ординату», т.е., навели порядок, и это была, видимо, первая карта звездного неба, пока еще устная. Думаем, она долго еще исправно служила в качестве надежного ориентира не только в пространстве, но и во времени (к примеру, «разбуди меня, когда Кассиопея будет вон над тем деревом»).
И вдруг – кто-то их них, обладавший, вероятно, обостренным зрением хищника, чутко реагирующим на малейшие движения, заметил, что одна из звезд перемещается, день ото дня, между другими. И он сумел передать эту информацию своим товарищам, четко указав ее небесные координаты. Мало-помалу обнаружились и другие. Теперь они известны нам под именами Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн. Возможно, так, или примерно так, были открыты планеты. По-гречески, πλανητηζ, что и переводится как «странник» (здесь и далее мы приводим некоторые греческие слова, чтобы любознательный читатель мог потренироваться в их чтении). Был сделан громадный шаг вперед в «разглядывании» Вселенной, которое уже более не представлялась в виде примитивного хоровода звезд. Несомненно, «наблюдатели-дежурные» заметили еще один признак, отличающий планеты от звезд: звезды мерцают, тогда как планеты – нет. Стало интересно. К сожалению, наши герои так и остались безымянными.
Следующий этап, уже сознательного и целенаправленного, изучения доступной тогда Вселенной связан с кропотливой работой многих поколений египетских и вавилонских жрецов. Трудно называть этих жрецов космологами, скорее, астрономами. Их не интересовала Вселенная как объект, они смиренно воспринимали ее как данность (созданную Богом). Цель была чисто утилитарной: предсказать точные даты разлива Нила и начала «посевной кампании», солнечные и лунные затмения (что было важно для поддержания верховной власти правителей). Но кажется нам, что основное «рабочее время» они тратили на составление различных гороскопов, прежде всего, для царствующей династии, а также по заказам, что обеспечивало «спонсорскую поддержку». Наука о звездах и планетах (в числе последних были также Солнце и Луна) получила государственный статус и успешно развивалась.
Мы далеки от мысли, что жрецы и жрицы лишь измеряли и тупо записывали результаты на свитках папируса. Уверены, что они заметили и годичные циклы в изменении положения звезд и планет, и собственные периодичности в движении планет (для каждой – свои). Не говоря уже о суточном.
Важно, что это продолжалось много веков. В результате накопилось много данных, и была достигнута очень высокая точность измерений. Астрономы были обласканы государством. В городах были построены башни-обсерватории. Жрецы-астрономы наверняка видели и Уран, но принимали его за тусклую звезду. Достижения египтян и вавилонян оказали большое влияние на астрономию в Древней Греции, когда стали доступны последним после завоеваний Александра Македонского. Космология же, как наука о Вселенной в целом, в Древнем Вавилоне и Египте была весьма примитивна: Земля плоская, есть океан, есть подземный мир и есть Небо (причем их аж три штуки).
Громадный шаг вперед в познании Космоса сделали древние греки. Необходимо отметить, что этому способствовало и общественное устройство – система полисов, т.е., городов-государств. Стали появляться, причем во множестве, «свободные мыслители» – мы назвали бы их учеными (в отличие от Древнего Египта и Древнего Вавилона, где, конечно же, жрецы тоже были учеными, но, все-таки, по должности, а не исключительно по призванию). И основной целью этих ученых было именно познание мира вокруг. Нас сейчас интересует их вклад в космологию, которая в это время уже полностью отождествлялась с астрономией.
Так на что же подвигла мыслителей муза астрономии Урания (Ουρανια, устремленная к небу)?
Самое ценное – это, конечно, геометризация Вселенной. Известна очень крайняя точка зрения Аристотеля (Αριστζτηληζ), что Вселенная делится на две части: подлунный мир и надлунный мир. Подлунный мир – это Земля, здесь правит физика (в тогдашнем ее понимании), одни явления являются следствием других, все перемешано. И никакой математики! В надлунном же мире, т.е., в Космосе, царят гармония и совершенство, это божественные создания. Здесь правит математика. И никакой физики!
Но несколькими веками ранее Аристотеля Пифагор (Πυθαγοραζ (570—490 до нашей эры (н.э.))) выдвинул предположение о шарообразности Земли, увеличив тем самым «объем» Вселенной вдвое. Наверняка, он руководствовался не только соображениями о совершенстве (что может быть совершеннее сферы или шара!), но и реальными доказательствами шарообразности Луны: она светит отраженным светом Солнца (это доказывается солнечными затмениями), а форма лунных фаз, от тонкого серповидного месяца до полнолуния, может быть объяснена только шарообразностью. А чем Земля хуже? Впоследствии через 200 лет) Эратосфен (Ερατοσθενηζ 274—194 до н.э.)) сумел даже вычислить диаметр Земли.
Требование совершенства привело к появлению концепции небесной сферы. Поскольку Земля – пуп Вселенной, то равномерное и одинаковое перемещение по небу сразу всех звезд естественно было объяснить вращением некой сферы, к которой намертво прикреплены (какими-то скрепами) звезды. Периодическое годичное угловое смещение (различное для каждой звезды) – годичный параллакс – удалось (ненадежно) измерить лишь в 1837 году Фридриху Георгу Вильгельму (Василию Яковлевичу) Струве в Пулковской обсерватории и в 1838 году (надежно) Фридриху Вильгельму Бесселю в Геттингенской обсерватории.
