Автор благодарит двух своих котов за неоценимую помощь в написании данной книги, а также заверяет читателей, что это в высшей степени благовоспитанные создания, нисколько не похожие на Пушка.
– Мау!
От неожиданности я вздрагиваю и проливаю чай.
– Мау-мау-ма-а-а-а-а-ау!
Когда ты выбираешь котёночка, это, как правило, трогательный пушистый комочек с невинными глазками, игрушечными лапками и плюшевыми ушками. Котёнок вырастает, и ты вдруг с ужасом сознаёшь, что рядом с тобой агрессивная своенравная зверюга с когтями-кинжалами, своеобразным пониманием домашнего уюта и клыкастой пастью, способная за раз умять сворованный шмат мяса и исторгать совершенно непотребные звуки.
– Чего тебе, чудовище? – спрашиваю я Пушка.
«Пушок»! Следовало бы назвать моего диванного деспота Живоглотом, Горлопаном, Бездонной Глоткой или Пожарной Сиреной. Орёт он исключительно похоже.
– Мау! – обижается монстр, по недоразумению принявший облик кота. Хищный зелёный глаз косится в сторону миски.
– Я подсыпáла тебе корм четверть часа назад, – возмущаюсь я. – Не говори, что ты всё съел!
Из мягкой бело-розовой лапки высовываются загнутые отточенные крючья и демонстрируют мне прекрасный образец художественной резьбы на деревянной ножке стула. Усатая самодовольная морда выражает полнейшую убеждённость в собственном превосходстве. Кот – венец творения и хозяин в доме. Как смею я, недостойная, не исполнять его пожелания сию же секунду!
– Нет уж! Сначала я допью чай, – с вызовом заявляю Пушку. – А стул всё равно выбрасывать пора.
Торжествую я недолго. Мой котик с видом оскорблённого, но не сломленного величия удаляется в гостиную, откуда вскоре раздаётся мерзкий скрежет. Поперхнувшись чаем, я несусь на звук, чтобы застать вопиющую картину: Пушок взрезает когтями новый диван – великолепный раскладной диван, на который я копила два года! В эту минуту я жалею, что с негодованием отвергла жестокий совет подруги о применении тапка в качестве средства воспитания непослушных котов. Но Пушок соображает гораздо быстрее, нежели я бегаю, и растворяется в воздухе. Ничем иным его мгновенное исчезновение не объяснить.
– Зараза! – с чувством произношу я, безуспешно пытаясь вправить обратно вылезшие из разрезов белые комочки набивочного материала. Напрасное занятие.
От перебирания в уме вариантов изощрённой мести обнаглевшему коту меня отвлекает дверной звонок. Иду открывать, на ходу снимаю фартук, приглаживаю волосы и втягиваю живот. На пороге нетерпеливо переминается Дéлия Муржé, моя подруга.
– Сю́зи! – восклицает она так пылко, словно мы расстались не час назад, а по меньшей мере год. – Пошли скорее!
– Куда? – скептически интересуюсь я.
Шесть вечера в Дэ́йноре – рановато для прогулок. Будь у меня собачка, а не жуткий мебельный вредитель, часа через два я обязательно присоединилась бы к благопристойной публике, чинно выгуливающей своих питомцев. Но десять лет назад я опрометчиво решила, что собака – слишком большая ответственность, к тому же до полугода щенок грызёт обувь. Святые Небеса, всего лишь обувь! Если б я знала, кого принесла в дом, выбрав очаровательное белоснежное облачко из помёта любимой кошки госпожи Олéйш!
– С Лáвией что-то неладно, – озабоченно поясняет Делия. – В последнее время она приобрела привычку кивать мне из окна всякий раз, когда я возвращаюсь с работы и прохожу мимо её дома. Да так важно, словно она королева Верéния собственной персоной! Сегодня по пути домой я забежала перекусить в кафе, заглянула в ателье госпожи Мейни́, потом в галантерейный отдел Жéрон, ах, какие чу́дные заколки для волос она привезла из Хэйзáра, представляешь, в виде бабочек с трепещущими крылышками…
– Так что там с госпожой Лавией Сумéш? – перебиваю я Делию.
– Она мне не кивнула! – подруга округляет и без того большие глаза цвета крепкой чайной заварки. – Сидит в своём кресле и даже голову не повернула!
– Может, она тебя не заметила? – предполагаю я, с тоской думая об остывающем чае. – Отвлеклась, замечталась…
– Сюзи! – Делия трагически заламывает руки. – Я сердцем чую, что с Лавией случилась беда!
Как только она это произносит, мой внутренний измеритель неприятностей зашкаливает. Все пророчества Делии превращались в анекдоты, над которыми потом потешался весь Дэйнор. Чего сто́ит одна история с господином Кижéн, когда Делия «сердцем почувствовала», что почтенный обувщик избивает свою жену. В результате выяснилось, что супруги Кижен весьма своеобразно отмечали шестидесятую годовщину своей свадьбы и бурно вспоминали молодость не в спальне, а в прихожей. Никогда не забуду выражение лица госпожи Кижен, когда мы с Делией ворвались к ним в разгар любовных утех!
– Извини, Дели, я никуда не пойду. Хочешь в очередной раз всех насмешить – пожалуйста, без меня. Я устала, отдыхаю и вообще… кота ещё не кормила.
– Ма-а-ау! – тут же подтверждает Пушок, высовывая щекастую морду в прихожую и жалуясь на жестокую хозяйку и жизнь впроголодь.
– Твой кот скоро не пролезет в дверь, – обличает притворщика Делия. – Его не кормить – на диету нужно сажать. Причём срочно, пока не лопнул.
– Пушок не толстый, он пушистый, – протестую из принципа. – Если его намочить…
При упоминании водных процедур на морде кота и на лице Делии появляется одинаковое возмущённое выражение. Пушок поджимает хвост и мгновенно скрывается из виду.
– Сюзи! Ты моя лучшая подруга! – топает ногой Делия. – И отказываешься мне помочь? Я прошу всего лишь дойти вместе со мной до дома Лавии и подождать снаружи, пока я проверяю, всё ли со старушкой в порядке.
– И мы не будем ломиться в дом? – уточняю я.
– Как можно! – восклицает Делия.
Делаю вид, что верю. Придирчиво оглядываю себя. Удачно, что после работы я поленилась и не переоделась, костюм на мне вполне приличный. Короткая стрижка – отличное средство без лишних усилий выглядеть ухоженно и по-деловому, иначе с моей непослушной копной и не сладишь. Прихорашиваться нет смысла – идти нам с Делией от силы минут десять, полторы улицы. Понимаю, что сейчас мы в очередной раз опозоримся, но совесть не позволяет игнорировать воззвание к дружбе, зародившейся в песочнице с общих формочек и «куличиков».
Захлопываю дверь и отправляюсь… Хотелось бы закончить фразу как в старинном романе – «навстречу своей судьбе», но, увы. Следует признать, что мы в очередной раз спешим развлечь добропорядочных соседей госпожи Сумеш.
***
Дэйнор в седьмом часу вечера, как, впрочем, и в любое другое время суток, сказочно прекрасен, волшебен, очарователен и беспросветно, безнадёжно скучен. Два года назад наш мирный тихий город потрясло громкое тройное убийство, но, согласитесь, не приканчивать же по человеку в месяц, чтобы слегка встряхнуть общество. И то мне не повезло: самое интересное я пропустила и довольствовалась лишь вольным пересказом Делии. С госпожой Ну́риж лично не встречалась, с её юным мужем тем более, с Марлéной Рейш не дружила, сестёр Жэрэ́ помню весьма смутно. Вот их отца, господина Огю́йста Жэрэ, бывшего Главу Службы Правопорядка, уважали все в Дэйноре. Чудесный был человек и погиб как герой, спасая кошечку, светлая ему память. Представляю, как бы он ужаснулся, узнав, что его старшая дочь вышла замуж за некроманта – тьфу-тьфу, не к ночи будь помянуто! Хотя с тоски, не то что за некроманта – за чёрта выскочишь.
