Светлана Кутузова - Ковид. Сборник стихов

© Светлана Кутузова, 2021

ISBN 978-5-0053-6185-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все безвозвратно утекло.

Осталось в голове лишь время.

Я не сверяюсь с ним. Назло.

Я не смотрю в календари.

Лишь хорошо, что дети живы.

Пусть будут счастливы. И всё.

У Солнца было много дат,

Но ни одна не повторится.

И ничего уже не снится.

Скудны по-прежнему слова.

И ум все время строчки правит.

Жива.

Все не важно. И все не имеет смысла.

Кто-то долг не отдал. Кто-то махнул в окно.

Мир застыл. В голове тишина повисла.

В голове моей недосмотренное кино.

Недоснятые кадры, непройденные сюжеты,

Не примеренные наряды модных домов от кутюр,

Я выхожу из боев и снимаю свои эполеты,

Без спектаклей, ролей и без крутых авантюр.

Я ложусь в постель листа, строчка за строчкой,

Признавая свое поражение в каждом бою.

Не ищите во мне смысл. Я всего лишь точка,

У которой сил не хватило стоять в строю.

По вечерам я ругаюсь с Богом.

Говорю ему: «Ты дал мне мой дар напрасно.

Мне бы мужа, детей, дорогу,

Моря. Побольше бы ярких красок.

Мне бы Италию. Дом старинный.

И душа в душу, как в старой песне.»

А он мне россыпью слова в уши кинет,

«Пиши, – говорит, – пиши, хоть тресни».

А я отмахиваюсь от этих слов,

Они назойливы, словно мухи.

Господи, где же мне взять таких докторов,

Чтобы промыли мозги и уши?

А Он смеется, понимает, что злюсь

От усталости и сотни бесплодных попыток.

Ладно, Господи, я сдаюсь,

Дай только сделать выдох.

Ну вот, никто не сошел с ума,

И выстрел в воздух был бесполезен.

Я знаки все создала сама,

Но и без них есть пространство песен.

Я мою руки свои до дыр,

И, слава Богу, отмыла мысли.

Клин – клином. Грязен был тот трактир,

Но он затер старых рифм пунктир,

Когда программа моя зависла.

И если трудно идут слова,

Такая радостна мне дорога.

Ты музой был. Но твои права

Я отдала

Без зазрения совести

Богу.

Как прошлое читается с листа:

Легко и бесконечно невозвратно.

Сижу под тенью опаленного креста

И, видит Бог, я не хочу обратно.

Пройдя свой бесконечный лабиринт

И вырвавшись из дьявольского круга,

На память Фавну я оставлю бинт,

Которым врачевала сердце туго.

На нем кресты, пометки на полях,

И переписью лиц летят страницы.

Под ним когда-то жили боль и страх.

Сейчас – светло. И ничего не снится.

Я иду в магазин и делаю вид, что гуляю,

Или гуляю. И делаю вид, что иду в магазин.

Столько полярных зим. Я слышу: стреляют.

Я убегаю в тепло. У меня карантин.

Время подумать о вечном. Но я итак со смертью давно об руку.

Если за мною должны прийти – то все равно придут.

Я иду по пустому и разоренному болезнью городу.

Я не боюсь болезни, я боюсь, что за каждым поворотом будет редут.

Я боюсь хаоса в головах и боюсь пьяной вакханалии,

Когда у народа закончится терпение и он начистит для марша сапог.

Ведь мой дом в масштабах страны – неизмеримо маленький,

А в спонсорах и защитниках – традиционно – только Господь Бог.

Билеты сданы. Сны не нужны. Все итак ясно.

Красною краской окрасилось небо, на губах – предчувствие войны.

И если ты мечтаешь о странах, где ты никогда не был,

То подожди, пока не увидишь осколки своей страны.

Где-то ангелы ходят строем, они устали за нас молиться,

И мы бестолково смотрим в небо, оно чернеет у нас на глазах.

Птицы не помнят, где нынче юг. Я больше не мечтаю быть птицей.

Я разменяла мечту на паек: сухари, гречка, чанах.

Перепела перепели мне старую песню на свой новый лад.

Я не хочу поклоняться огню. Но я думаю – он разгорится.

«Я думаю» – ключевые слова на мой новый жизни уклад,

Но, видит Бог, я не хочу всматриваться в своего прошлого лица.

Они несут мне память. Но память стерта. Куда мне ее пришить?

Пуговицей на пальто, что болтается на мне дырявым халатом?

Не ждать и не верить – новые вехи для нового умения жить.

Я так долго была на этой бесплодной войне послушным солдатом.

Я так долго смотрела в Твои купола, полагая, что всё зачтется,

Но на моей вечеринке только тени прошлого, рассыпаясь плетут альбом.

Я обещала Тебе так ярко светить, как может светить лишь Солнце,

Но я хочу закатиться за синее море в Твой призрачный горизонт.

Не доводи меня до греха.

Я могу быть как бита. Могу – как соха.

Вспахивать новые земли – не простой труд.

Но обычно меня туда и зовут.

Нож об камень ломается, мой лишь острей.

Я не знаю сколько отмерено дней.

Но знаю, что крепчают опять кулаки.

Просто бить – не с руки.

Напряжение скачет под три тысячи вольт.

Родня советует отдых, друзья – алкоголь.

Только отпуск просрочен. А дом заперт на ключ.

У меня в голове – путч.

По коридорам возят мертвых.

А я смотрю на парапет.

Такой же ты, как я, упертый

В своей обиде `на сто лет.

Такой же ты, как я, незваный

Ночной ходок в чужие сны.

Скажи, ты запираясь в ванной

Глотаешь желчь своей вины?

Ты пересматриваешь кадры,

Мечтая вновь ввязаться в бой?

И разговариваешь с каждым

Как будто бы с самим собой?

Знаешь что, котик, в эти детские игры играй – ка сам.

Чувства твои размером с лайк, а память размером с шеринг.

Как легко чужим удивляться прописанным чудесам,

Как легко чужими шагами свое пространство мерить.

Муза – согбенна. Взгляд – ружье. Каждая строчка – выстрел.

Мне надоело, что ты мне снишься сто двадцать дней в году.

Не приезжай в мой дождливый край. И только не нужно писем.

Дальше, пожалуй, я без тебя по росе босиком пойду.

«До последнего вздоха. До памятных миражей

Я учусь фильтровать друзей. Учусь понимать, где плохо.

В безудержной жажде делиться всем: от папиросы до банки гвоздей,

В нелепой привычке каждому встречному говорить: «Алоха!»

Какая же странная тяга до дури – упасть в другого, в зенит,

Пластилиновостью погрузиться в остов всего его основанья.

Забывая свои желанья, не помня, что же внутри звенит,

Идя по чужому маршруту и кровью свои выводя признанья»

Я эти строки нашла в блокноте. Им, кажется, сто тысяч лет.

Я только теперь поняла для чего и о чем я тогда писала.

Я Богу письма пишу каждый день, надеясь найти ответ.

А Он пожимает плечами – может блокнотов исписано мало?

Господи, удастся ль добраться до моря, удастся ли?

Сколько мы по ночам об этом кудахтали.

Но путь паломника пусть будет чист и светел.

Вот ты мне и ответил.