Стюардесса – для советских девушек эта профессия была одной из самых желанных: красивая строгая форма, ослепительная улыбка и постоянное внимание мужской части пассажиров, среди которых находился тридцатисемилетний оперсотрудник «Особого резерва» КГБ СССР Николай Алексеевич Волков. Пятилетнее пребывание под прикрытием в Германии изменило его некоторые повадки, присущие обычному советскому мужчине. Граждане великой державы, в силу своего укоренившегося недоверия к «забугорным» людям, искоса посматривали на него, предполагая откуда же этот иностранный агент возвращается. Одни путали его с поляком, другие с французом, а некоторые всё же попали в точку, приметив у незнакомца немецкий чёрный кожаный плащ. Все эти предположения упирались в потолок неизвестности, за которым была информация, предназначенная не для ума граждан социалистической республики.
К Волкову подошла одна из молоденьких стюардесс, в след которой смотрели мужчины, разинув пасти как хищники. Бежевые колготки в сочетании с коротковатой, по меркам стареющей моды, юбочкой, создавали достаточно притягательный образ, особенно если дама молода и стройна. Также обязательными атрибутами формы были белая блузка и синий жакет, подчеркивающие достоинства девушки.
– Вы что-то хотели, господин… – затянула стюардесса, не знавшая как обращаться к человеку.
– Волков.
– Господин Волков.
– Мне, пожалуйста, сто грамм вермута, и…
Женщина недоумённо посмотрела на пассажира, ожидая окончания просьбы.
– И бутербродик с колбаской, а лучше два. Спасибо.
Сидевшие рядом усмехнулись, думая о том, кем же себя возомнил этот иностранный выскочка, так хорошо говорящий на русском. Стюардесса поправила свой головной убор и ответила по форме:
– Господин Волков, распитие алкогольных напитков на борту самолёта запрещено. Если у вас есть какие-то претензии и вопросы, я могу позвать командира экипажа, он к вам подойдёт.
В голосе девушки слышалась неуверенность. Видимо, этот рейс в её карьере был один из первых. Мужчина поправил воротник кожаного плаща и, очень по-европейски, улыбнулся. Он молча полез во внутренний карман и достал из него красное удостоверение, которое Волков мигом развернул и показал стюардессе. На её лице застыл страх, голос и телодвижения сковались, но, взяв волю в кулак, бедняжка отрывисто сказала:
– Прошу прощения, Николай Алексеевич, ожидайте…
Упругая попка быстро растворилась в салоне авиалайнера. Волков улыбнулся сам себе и уставился в окошко иллюминатора. Женщина, сидящая с ним по соседству, боялась на него посмотреть. Она еле заметно тряслась, вспоминая свои противозаконные делишки за последний месяц.
– Хороша погода на родине, не так ли, гражданочка? – спросил у соседки Волков.
– Да, погода что надо, – замялась женщина.
На вид ей было около сорока пяти лет, лицо не скрывало следы пристрастия к горячительному, а голенища ног судорожно зажимали дорожную сумку. Она ни разу так и не посмотрела в глаза Волкову, приметив у него на груди еле торчащий значок сотрудника КГБ.
– Чего это вы сумочку то наверх не положили? Там хорошие полки.
– А мне так спокойнее, товарищ Вол…
– Волков, а вас как звать?
– Нина Фёдоровна. Так вот. Мне спокойнее, когда своё рядом.
– А откуда вы, Нина Фёдоровна, летите? Тоже из Берлина?
– Да. Была у двоюродной сестры в гостях, гостинцев мне передала.
– Гостинцы в этой сумке, верно? – улыбнулся мужчина.
– Да, там много банок с соленьями, импортными. Вот и держу у ног, чтобы на голову никому не упало. А то так возьмешь ещё грех на душу, – захихикала женщина, вытирающая пот шёлковым платочком.
– Чего это вы вспотели то?
– Душновато, товарищ особист.
– А вы внимательны, – с улыбкой сказал Волков. – Только вот подачу воздуха не отключали, никто не потеет, а у вас уже капли на лбу собираются.
– Да бросьте вы, – смеялась женщина, – болею я. Потливость. Бывает.
Хихикающая дама крепче сжала дорожную сумку. Она попыталась успокоиться и не вызывать никаких подозрений у стража закона.
Волков уронил свою стальную ручку на пол и специально попытался придвинуть её ногой к себе. Он несколько раз задел сумку незнакомки и, после череды извинений, он с улыбкой вернул ручку во внутренний карман плаща. В момент не самых слабых касаний ногой никакого лязга стеклянных банок не послышалось, что было весьма странно.
– Соленья, значит, – продолжил особист. – Помидорчики, огурчики, да?
– Обижаете, товарищ, этого добра у меня и на даче много. Я вот везу персики, арбузы, в общем всё то, что у нас редкость нынче.
– А давайте я подержу? Вы уже устали изрядно, потеете.
Как только Волков приподнял сумку за ручки, женщина нечаянно ударила ладонью по его руке и сразу же извинилась.
– Чего это вы, в самом деле? Я, как и прилично любому мужчине, хотел облегчить вашу ношу, а вы сразу избиваете.
– Ох, что вы, что вы, я сама справлюсь! – хихикая ответила женщина, пот которой уже капал с волос на шею.
– А знаете, ваша двоюродная сестра достаточно жадная. Сумочка то даже не тяжёлая.
Незнакомка замялась, не зная, что сказать. Со стороны это была всего лишь беседа с улыбкой, а на деле в эту минуту охотник догнал рыжую лисицу, которая упёрлась в обрыв.
– Ну так что, сами расскажите, или мне досмотр произвести?
– При свидетелях?
– Конечно при свидетелях. Возьмём двух пассажиров, напишем протокольчик, а там и посмотрим, чего это вы из Берлина везёте.
– Не н-н-надо, я вам лучше так п-п-покажу, хорошо?
– Договорились, но учтите, если вы везёте что-то запрещённое, тем самым подрывая стабильность и нравственность Советского Союза, я буду вынужден действовать самыми грубыми методами, – грозно, без прежней улыбки, сказала Волков.
В этот момент в разговор вмешалась стюардесса, которая подвезла столик на колёсиках. На нем стоял графин с водой, стограммовый стакан с вермутом, несколько бутербродов на белой тарелке и тройка малосольных огурчиков.
– Вот, товарищ Волков, как вы просили, – сказала девушка и учтиво улыбнулась.
– Благодарю вас, очень приятно.
– Я могу идти?
– Да, конечно! Спасибо!
Соседка подумала, что ей очень повезло. Она прикрыла глаза, сделав вид, что спит.
– Так на чём это мы остановились? – сказал особист, выпив залпом вермута и закусив огурцом.
Мужчина, который усмехался над ним, широко разинул рот и уставился на шикарный стол. «Кто же это такой, что перед ним так бегают?» – подумал тот.
– Ах да, сумка, точно!
– Показывайте, показывайте…
Когда женщина достала содержимое, у Волкова чуть не вылетел от смеха бутерброд изо рта. Он сдержался, прожевал колбасу и сказал:
– Значит, Нина Фёдоровна, летите спекулировать? Чего это трусы такие странные? Узковатые. Кто такие носить то будет?
– А это мода у них там такая, товарищ Волков. Говорят, мужчины безума. Может быть и у нас полюбят.
