В истории нашей страны, особенно прошлого столетия, можно найти совсем немного спокойных и тихих страниц. Но она полнится событиями, объединяющими, переворачивающими и ломающими судьбы миллионов семей.
Описанные в книге события затрагивают почти каждую семью в стране. В период конца 1920-х годов больше 80% населения, подавляющее большинство, составляют крестьяне. История и моей семьи приводит в деревню: по маминой линии – в центральную полосу России, а по папиной – в Украину.
1930 год запускает почти одновременно два переломных для деревни процесса: раскулачивание и коллективизацию. Что это значило? Задачей раскулачивания была ликвидация наиболее состоятельных и богатых крестьян, чаще всего – самых работящих и инициативных жителей деревни. Под ликвидацией советская власть понимала либо выселение в отдаленные районы, либо расстрел. В любом случае с полной конфискацией имущества.
Согласно же целям коллективизации, крестьяне лишались права собственности на землю, скот, инвентарь и передавали свое имущество в коллективные хозяйства – колхозы. Теперь они не могли распоряжаться выращенный и собранный урожай. План сбора урожая спускался из Москвы и значительно превышал возможности деревни, что в итоге привело к масштабному и страшному голоду.
Если обратиться к сухим фактами, они пугают своей страшной бесчеловечностью: согласно данным историка В.Н. Земскова, раскулачено было более 4 млн человек, из них были отправлены в ссылку более половины. Роберт Конквест приводит еще более высокие цифры – 6,5 миллиона смертей в результате раскулачивания.
Коллективизация гнала крестьян от голодной смерти в города на заводы, стройки и шахты, сильно сокращая численность сельского населения. Тема голода все еще является очень спорной в вопросе оценки жертв. Какие бы цифры ни были правдивыми – 4 миллиона, 7 или 10 миллионов человек, – это страшные и невозможные для осознания потери.
В моей семье от голода погибли трое, не пережив 1933 год. Часть семьи бежала из деревни в другой конец страны, чтобы спастись. А часть – осталась в деревне, выживая и приспосабливаясь.
Мы привыкли изучать историю через даты, события, смену государственных деятелей и принятые ими решения. Но история страны – это в первую очередь история живущих в ней людей.
В основе книги – воспоминания переживших эти страшные периоды нашей истории, в том числе и членов моей семьи. Огромную благодарность выражаю проекту «Хронос», на сайте которого хранятся бережно собранные свидетельства очевидцев.
Что это было для обычных людей? Как они это пережили? И самое главное, чувствуем ли мы сегодня отголоски тех событий?
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все – как будто бы под небом
И не было меня!
Марина Цветаева
На дворе был февраль – морозный и снежный. Маленькая Зинка сидела на полу возле стола и слушала, о чем говорят мама с соседкой. Зинке едва исполнилось 4 года, и она мало что понимала в перебрасываемых фразах. Но ее за уши было не оттянуть, как она любила слушать торопливо-быстрый говор тети Нюры и медленную, распевную речь матери.
– Юрка говорит, вчера корову хотел продать. Так за нее дали 15 рублей. Проще зарезать самому. До этого по осени, помнишь, порубил весь свой сад яблоневый, еще его дед сажал. Налогами так обложили, что не продохнешь. Но в колхоз, говорит, не пойдет, не хочет.
– Так никто не хочет. Но мы так долго протянем? Сдали хлеб весь за копейки, а дальше что? А еще и отдай им деньгами, а их откуда взять? Кто в колхозе, отдает налогов по 3 рубля, а мы-то по 30. Они нас душат, чтобы мы сами побежали туда. Сестра из Маньковки слышала, что опять будут изымать все. Что мы сеять-то будем?
– Ну а если опять все заберут, так уж лучше пойти в колхоз? Житья нам не дадут.
– И вообще все отдать? Кому? Туда одни никтошки и самая беднота побежала. Со своим хозяйством справиться не могли, так теперь чужим хотят ворочать. Он с собой одну лопату принес, а мы должны и коров, и лощадей, и плуги, и молотилки – все сдать? И на них работать?
– А сейчас ты на кого работаешь? Мы ж почти все уже и так отдаем, ничего себе и не остается.
Мать, докормив грудью, спустила Зинкиного брата на пол и велела ей следить за ним. В сени вбежал Колька – мальчик лет 6 с соседней улицы, они с Зинкой дружили.
– Здрасьте! Сегодня вечером в школе опять будет собрание, из города приедут. Сказали, чтоб все пришли, будут проверять.
Зинка, увидев Колю, сразу подскочила и начала натягивать свой тулупчик, доставшийся от одной из двоюродных сестер. Он был ей не по размеру велик, добавлял неповоротливости и неуклюжести, и она в нем буквально тонула. Несмотря на это, она быстро натянула чуни и уже тащила Кольку на улицу.
– Ты куда рванула, егоза? Я же тебя за братом оставила следить! А ну вернись!
Зинка уже быстро перебирала ногами под своим тулупом, чтобы скорее вырваться за двор. Они с Колькой могли болтаться по деревне целыми днями, собирая всех остальных детей. Зинка была самая громкая и задиристая из всех: громче всего было слышно или ее заливистый смех, или ее громогласный плач. Она обожала рассказывать всякие небылицы, которые придумывала на ходу и тут же забывала. Если кто-то из ребят вдруг сомневался в правдивости, Зинка сражалась до последнего, сама успевая поверить, что все это было на самом деле. Колька обычно слушал, завороженно раскрыв рот, веря каждому слову.
В этот раз она завела историю про огромную птицу с волчьей головой, которая ночью билась в ставни и человечьим голосом просилась в дом. Кто-то из детей выкрикнул: как ты знаешь, что это птица, если ставни заперты? Зинка, не растерявшись, заявила, что ставня была закрыта только наполовину, и поэтому все было видно. Отбиваясь от вопросов, она придумывала все новые и новые подробности беседы с птицей. Под конец она уже совсем запуталась, перепутав и назвав голову коровьей, а не волчьей, и потеряла всякое доверие. Она не сдавалась, пока окончательно не стемнело и не пришлось идти домой. Дома оказались только бабушка с братом, и Зинка до самого сна продолжала рассказывать им свои истории. Вот бабушка никогда не спорила, а только покачивала головой и посмеивалась над трескучей болтовней внучки. Только когда Зинка засыпала, в доме наступала долгожданная тишина.
Вечером все односельчане пытались поместиться в небольшом зале школы. Здесь при входе был красный уголок с портретами Ленина и Сталина, красным флагом, а на столе в углу грудились старые, пыльные и не тронутые жителями деревни номера «Известий» и «Правды». Раньше уголок располагался в свинарне, это была самая большая постройка, пока не появилась школа. И теперь портреты обрели новый дом с более приятным запахом.
