Владимир Борисов
Третий Прашкевич
Мы знаем, как пылают наши листья —
летящие в огонь черновики.
Ген. Прашкевич
Счет литературных работ Геннадия Мартовича Прашкевича можно начинать с 1957 года; автору, родившемуся 16 мая 1941 года в селе Пировском на Енисее, было тогда шестнадцать лет. В газете «Тайгинский рабочий» появились его стихи «Песня о туристах» и «Дружба», а также очерк «В поисках динозавров» и научно-фантастический рассказ «Остров Туманов». Правда, годом раньше в той же газете было напечатано еще три стихотворения юного поэта. Вот эти три направления: поэзия (включая сюда переводы с корейского, болгарского, сербохорватского, немецкого); публицистика (то есть многочисленные статьи о науке, творчестве, литературе); наконец, художественная проза – так и оказались главными в жизни писателя. Кстати, в одном своем интервью Геннадий Прашкевич заметил: «Писатель, он как троякодышащая рыба. Он должен дышать так, вот этак, и еще вот этак. Вот он сам так и дышит, по-разному. Ну, соответственно, как дышит, так и пишет».
Чтобы по-настоящему разобраться со всем, что вышло из-под пера Геннадия Прашкевича, нужно писать серьезную монографию. Здесь же я попробую кратко рассказать лишь об одной стороне его творчества – документальной. И даже еще более узко – о работах по истории фантастики, прежде всего, российской.
Здесь следует сделать маленькое отступление.
Найти необходимую информацию по любому вопросу в 60–80-х годах прошлого века было на несколько порядков сложнее, чем сейчас. Не являлась исключением и советская фантастика. Большинство произведений довоенной поры практически не переиздавались. Исключением были «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого да «Плутония» и «Земля Санникова» Владимира Обручева. В конце 50-х практически заново открыли Александра Беляева. Что же касается тех авторов, которые сгорели в топке репрессий, то с ними дела обстояли еще сложнее. Их книги были уничтожены или хранились в спецхране библиотек.
Но искатели старой фантастики были.
Таким оказался и молодой поэт Геннадий Прашкевич.
Что-то находил в библиотеках, что-то в букинистических магазинах.
И огромным счастьем в те времена было встретить единомышленников, знатоков отечественной фантастики послереволюционных лет, с которыми можно было обсудить прочитанное, поделиться находками, узнать малоизвестное. Прашкевичу повезло подружиться с такими вот беззаветными единомышленниками – с Георгием Леонидовичем Кузнецовым в Новосибирске, с Виталием Ивановичем Бугровым и Игорем Георгиевичем Халымбаджой в Свердловске – знатоками, собирателями, библиографами, очень много сделавшими для того, чтобы познакомить всех желающих со страничками истории русской фантастики.
Естественное и закономерное желание поделиться с читающей публикой этой заветной информацией в годы перестройки вывело Геннадия Прашкевича в неторопливой беседе с писателем Николаем Гацунаевым к гениальному решению издать Антологию русской советской фантастики, которая отразила бы все ее взлеты и падения, начиная с 1917-го и кончая 1957-м годом.
«Момент внезапного озарения показался нам столь значительным, что Гацунаев остановился и спросил: «Сколько у нас времени?» Наверное, он хотел запомнить выжженный Ташкент, безумное послеполуденное небо Ташкента – великий миг, одаривший нас столь замечательной идеей. Вполне понимая эти чувства, я неторопливо глянул на свои отечественные электронные, недавно на день рождения подаренные мне часы, и с некоторой необходимой моменту торжественностью ответил: «Пятьдесят семь часов девяносто четыре минуты». Вот сколько времени у нас было в тот момент!»
К сожалению, издать антологию не удалось, но Геннадий Прашкевич написал комментарий к этой неизданной Антологии – книжку «Адское пламя», которую посвятил памяти Виталия Бугрова. Комментарий касался важнейшего вопроса советской истории, а именно: как в 1917 году начался долгий, поистине фантастический эксперимент по созданию Нового человека. И тому, как отреагировали на это советские писатели, инженеры человеческих душ, ведь именно они должны были разъяснить читателям, какого именно Нового человека хотели создать неистовые большевики в нашей неистовой, на все способной стране?
Увы, и «Адское пламя» было опубликовано далеко не сразу.
В начале 1990-х в Абакане книга была даже сверстана, пленки сданы в типографию, но очередная экономическая бифуркация остановила полиграфический процесс в самый последний момент. Книга увидела свет лишь в 2007 году.
Тем не менее Геннадий Прашкевич быстро освоил новый формат повествования: свободный рассказ о событиях близких и отдаленных во времени, обильно уснащенный интересными, нетривиальными цитатами, документальными свидетельствами эпохи, перепиской со многими авторами, с которыми сводила его писательская судьба. В ход пошли отрывки из записных книжек, ирония и юмор облегчали подход к сложным вопросам. Грех было не воспользоваться всем этим еще. Тем более что скоро представился повод.
В 1989 году писатель Михаил Веллер выпустил в Таллине брошюрку под названием «Технология рассказа» – своеобразную инструкцию для прозаиков, в которой детально описывал весь процесс конструирования рассказа. Прашкевич вступил в спор с Веллером, написав необычную повесть-эссе «Возьми меня в Калькутте». В частности, он писал в ней: «Ты можешь с ювелирной точностью разбираться в точечной или плетеной композиции, в ритмах, в размерах, а можешь обо всем этом не иметь никакого представления – дело не в этом. Просто существует вне нас некое волшебство, манящее в небо, но всегда низвергающее в грязную выгребную яму. Что бы ни происходило, как бы ни складывалась жизнь, как бы ни мучила тебя некая вольная или невольная вина, все равно однажды бьет час, и без всяких на то причин ты вновь и вновь устремляешься в небеса… забывая о выгребной яме».
Позже эссе это органично вошло в «Малый Бедекер по НФ, или Книгу о многих превосходных вещах». На страницах Бедекера смешиваются реальность и фантастика, размышления и воспоминания. А вспомнить автору, зорко вглядывающемуся в жизнь, есть что. Перед читателем проходит череда известных писателей, которых Геннадий Прашкевич хорошо знал: Николай Плавильщиков, Виктор Астафьев, Виталий Бугров, Иван Ефремов, Георгий Гуревич, Сергей Снегов, Валентин Пикуль, Юлиан Семенов, Аркадий и Борис Стругацкие, многие другие творческие личности. «Хотелось представить людей, которые во многом определили мою жизнь, такими, какими они были на самом деле, без литературных мифов».
Тема Бедекера не закончена.
Вот что рассказывал автор о своем замысле критику В. Ларионову.
