1. ПРОЛОГ.
— Боишься меня? — спросил он, словно проникая в самую душу своими синими глазами.
— Н-нет… — ответила я, заикаясь.
— Вижу, что боишься, — не поверил мне Ларин. — Не бойся. Я девиц не обижаю.
Я выдохнула.
Всё же не ошиблась я в нём. Хоть он и…колдун, выходит, или как это называется, но — благородный, и женщину обижать не в его манере, пусть я и всего-то крепостная и не дороже ему, чем это кресло для посетителей его кабинета, на котором я сейчас сидела.
— Я не… Не боюсь, — ответила я смелее, выдержав его прямой взгляд и не опустив глаза. — Вы же дали мне слово. Барин.
— Можно сказать и так, — усмехнулся он одними губами. — Дал слово. Ты не должна нас бояться, Ольга. Ты просто должна принять, что мы не совсем обычные люди, и выполнять то, ради чего ты находишься в этом доме — ухаживать за Соней и не акцентировать внимание на том, что она не вполне обычная девочка.
— Да, я постараюсь, Михаил Алексеевич, — закивала я. — Я всё поняла.
— Вот и молодец.
Мы на время замолчали. Кажется, мы всё уже обсудили, и мне пора уходить.
Сейчас он меня попросит оставить его одного или уйти к Соне.
А мне отчего-то было это жаль.
Жаль с ним расставаться.
И я его в само деле перестала вдруг бояться.
Я относилась к нему по-прежнему осторожно, но… Страх — животный, такой, что потели ладони — пропал.
Он дал слово, что не тронет женщину, и я ему поверила.
Просто так, взяла и поверила.
И теперь мне не хотелось уходить…
Но повода оставаться не было.
Михаил же не сводил с меня задумчивого взгляда, но хранил молчание.
Секунды шли, но я не решалась прервать это его молчание.
Мне даже стало неловко.
О чём можно так долго думать и…смотреть слишком продолжительное время на простую крепостную? Я вовсе не достойна подобной чести.
И…засмущалась.
Никогда прежде мужчина не сидел со мной вот так наедине и не смотрел на меня таким проницательным, прямым взглядом, смысл которого я сейчас понять не смогла бы…
— Впрочем, ты ведь тоже не совсем обычная, не правда ли? — сказал наконец он.
— Ч-что? — тихо ахнула я.
Он что — догадался?
Но как?
Когда?
Господи, я едва не упала в обморок прямо на палас в его кабинете!
Руки задрожали.
И что же он обо мне узнал?
Нельзя себя так легко выдавать.
Может, это вовсе не то, о чём я подумала.
Я прикрыла на миг глаза, сделала глубокий вдох, чтобы заставить себя успокоиться.
Затем снова посмотрела на Михаила.
— Что вы имеете в виду, барин? Я вас… Не вполне понимаю.
— Ты, Ольга, тоже не обычный человек, — ответил Ларин.
Сердце пропустило удар, а затем помчалось вскачь словно сумасшедшее, грозя разломать мою грудную клетку и умчаться вперёд.
Он всё же догадался. Или узнал!
Он знает, что со мной что-то не так.
Но как он понял?
Да уж, водить за нос образованного князя оказалось вовсе не так просто, как других крепостных или слуг барина. Великий князь меня раскусил в два счёта, похоже…
И что теперь со мной будет?
Но я снова глубоко вздохнула и взглянула ему в лицо.
— С чего вы сделали такие выводы? — спросила я, будто бы не понимая, о чём он говорил.
— Ты и сама знаешь, насколько ты необычна для крепостной, — отозвался Ларин и наклонил голову набок, разглядывая меня так, словно я какой-то очень интересный ему экспонат в музее…
— Я всё же не понимаю, о чём вы речь ведёте, барин.
Я смотрела на него так невинно, насколько могла.
Как ещё спасти себя от беды я просто не знала.
Поэтому решила не признаваться до победного.
— Ты говоришь и мыслишь не так, как все остальные, — пояснил Михаил. — Ты образованнее даже некоторых дворян. Твой духовный мир слишком…наполнен и сложен для женщины и уж тем более крепостной.
Всё так. Даже жарко стало.
Я не смогла скрыть того, что я совсем из другого теста, чем местные люди.
И, кажется, рассекретила себя.
Ой мама… Беда будет, беда.
Ощущение опасности выбросило в мою кровь столько адреналина, что я едва сдерживала дрожь.
— И что, по-вашему, это означает, барин? — уточнила я.
Надо же понимать его намерения теперь.
Он меня…убьёт? Или оставит для опытов?
— Что ты, Ольга — не крепостная, — ответил он уверенно, словно думал об этом не один день и пришёл к определённым, между прочим, логичным выводам.
Господи, и что же мне делать-то теперь?
Страх затапливал мою душу словно судно, которое потерпело кораблекрушение, наткнувшись на рифы…
На глаза невольно наворачивались слёзы, которые я пыталась смахнуть незаметно, чтобы князь не видел, что я плачу. Плачу от страха за свою жизнь.
— А кто же я? — задала я новый вопрос.
Мы говорили с Лариным, забыв обо всех титулах и условностях так, словно были равными. Словно время остановилось для нас обоих даже без участия здесь сил князя.
Между нами снова повисло молчание, нарушаемое лишь тихим тиканьем больших напольных часов…
Сейчас я услышу свой приговор…
2. 1.
— Ты должна спасти весь род! — твердила старуха, страшнее которой я никогда не встречала. — Спасти! Слышишь?
— Ты кто? — в испуге спросила я, чувствуя, что тело ватное и не слушается.
Фон позади старухи упорно размывался, я вообще видела только её бешеные глаза и морщинистое лицо очень близко к своему. — Зачем ты пришла ко мне?
— Ты должна спасти род…
— Какой род? Я не понимаю! — я пыталась кричать, но у меня еле-еле получался шепот.
— Ты должна спасти род! — твердила одно и тоже странная старуха.
— Почему я?
— Только ты сможешь…
— Но как? И что угрожает моему роду? — пыталась задавать вопросы я, чтобы понять хоть что-нибудь, но диалог с пугающей меня женщиной выходил из рук вон плохо… Я решительным образом ничего понять не смогла, кроме странного то ли напутствия, то ли пророчества… Но какие пророчества в двадцать первом веке? Я вообще эту бабку впервые видела!
— Ты всё поймёшь сама, — ответила она, постепенно размываясь вместе с серым фоном за ней. — Ты не сможешь уйти, пока не выполнишь то, что от тебя требуют духи рода… Ты не уйдешь.
— Куда не уйду? — спросила я, оглядываясь вокруг себя.
Старуха вдруг совсем растворилась в сером, тяжёлом, словно бы жидком или живом воздухе, который колыхался вокруг меня. Я осталась одна как будто в каком-то большом коридоре большого особняка…
— Куда я не уйду? — спросила я в пустоту, и воздух снова заколыхался вокруг меня. — Эй, бабушка? Ты куда?
Я стояла одна посреди огромного пустого коридора, и мне было так одиноко, что даже плакать захотелось.
Где я нахожусь?
И кто эта женщина?
И кого я должна спасти? От кого? Или — от чего?
Почему я?
Я ведь ничего такого особенного не умею, и даже спортивной себя бы не назвала.
Как я могла бы кого-то спасти?
У меня мастер спорта только по влипанию в крупные неприятности — вот тут мне первое место могут дать легко!
Внезапно стены особняка стали рушить и поехали на меня с четырёх сторон.
