Перед смертью положено думать о чем-то значительном, масштабном. Во всяком случае, так принято считать. Недаром же предсмертным словам придается такое большое значение – итог всей жизни, откровение уходящих, напутствие потомкам.
Нина Семеновна в последний час своей жизни ни о чем таком не думала, потому что не знала о скором ее конце. Напротив – планы ее простирались далеко вперед. Как минимум – лет на двадцать. Женить наконец на себе Валерия, поставить на ноги дочь («на ноги» означало какой-нибудь «бюджетный» институт в сочетании с замужеством и чтобы зять попался нормальный), понянчить внуков, доработать до пенсии, а потом поселиться на даче и жить-доживать в свое удовольствие.
Это были, так сказать, планы глобальные, большие. Среди мелких рутинных дел номером первым шло составление отчета за второй квартал, причем не абы как, а на «Понтах».
«Понтами» Нина Семеновна называла программу для создания презентаций «Пауэр поинт». В глубине души она была уверена, что программу эту придумали не для презентаций, а для того, чтобы издеваться над людьми. И весь прогресс, если вдуматься, не что иное, как средство изощренного издевательства над людьми.
– Седина в бороду – бес в ребро, – ворчала себе под нос Нина Семеновна, кликом мышки оживляя уснувший за время чаепития компьютер. – Зачем усложнять, Николай Николаевич? Вот скажите вы мне – зачем усложнять?
Директора рядом не было, рядом вообще никого не было, потому что Алла Игоревна болела, а начальница отдела персонала Ольга Владимировна обедала в столовой. Ей было можно обедать – сорок пять лет, а сзади за шестнадцатилетнюю принять можно. Спереди, конечно, другое впечатление, годы не скроешь, но лишних килограммов у Ольги Владимировны не было. В отличие от Нины Семеновны, у которой их имелось предостаточно – как минимум двадцать пять, если не все тридцать. Поэтому – никаких обедов. Яблоко и пустой чай. Хорошо хоть в нем можно себя не ограничивать.
– Ну вот зачем вам, Николай Николаевич, этот отчет? – продолжала Нина Семеновна. – Все эти циферки, графики, диаграммы? Вы что, первый день работаете и не знаете, что с грузчиками у нас полная жопа, а с карщиками – провал?..
«Полная жопа» в устах сотрудников отдела персонала означала большую нехватку кадров. «Провал» – огромную.
– Разве Ольга Владимировна вам об этом не говорила? Да на каждом совещании докладывает!..
Генеральный директор обожал стравливать подчиненных между собой. Ему казалось, что так они лучше работают. На самом деле работали они хуже, чем могли бы, потому что уйма времени и сил уходило на интриги и дрязги. Зато любое сделанное в перерывах между склоками дело преподносили как грандиозное достижение. Николай Николаевич, старый комсомольский работник, любил показуху, пафос, фанфары, а в последнее время проникся страстью к цветным графикам и диаграммам. Проникся настолько, что, несмотря на всю свою прижимистость, разорился на проектор ценою в сорок девять с половиной тысяч рублей. Почти пятьдесят! Две месячные зарплаты Нины Семеновны. И то, если с премиями считать! А для чего? Чтобы во время совещаний на графики пялиться? Можно подумать, в них есть хоть какой-то смысл!
– Вот если освободить наш отдел от всех этих никому не нужных отчетов, всем бы вышла выгода, – посоветовала Нина Семеновна.
Ввиду отсутствия директора советовала она безбоязненно. В глаза бы не рискнула – затопчет.
– Тогда можно было бы спокойно сократить Алку, все равно она со своим диабетом больше по больницам валяется, чем работает, а ставку ее поделить пополам. Половину – мне отдать, все равно я три четверти Алкиной работы делаю, а половину сэкономить. Вас же хлебом не корми, дай сэкономить. Разве не так, Николай Николаевич? Вот если бы вы грузчикам платили нормально, к нам бы очереди стояли. Или я не права?
Проклятый компьютер завис и отказывался реагировать на целебное нажатие трех клавиш «Сtrl – Alt – Del». Нина Семеновна вздохнула – ну что за день сегодня такой! – и ткнула пальцем в кнопку перезагрузки.
– У вас даже гастарбайтеры работать не хотят! – В своем обличительном порыве Нина Семеновна дистанцировалась от складского комплекса, на котором работала уже восьмой год. – За такие-то смешные деньги! А вы витаете себе в облаках, графиками любуетесь!
Тон Нины Семеновны постепенно менялся от увещевательного к обличительному. А почему бы и нет? Стесняться некого, никто же не слышит!
– Зажрались совсем! Машину раз в два года меняете. Чем дальше, тем шикарней. Отдыхать ездите на Гоа-Моа. Часики швейцарские носите. А грузчику, по-вашему, и по двенадцать тысяч в месяц достаточно будет? Размечтались! Это раньше дураки были, которые за идею работали, а теперь все работают за деньги! Платите, и все вам будет! Нам, работникам интеллектуального труда, тоже не мешало бы повысить оклады. Люди вон на такой работе, как моя, по сорок тысяч получают!
Нина Семеновна говорила чистую правду. Ее племянница, тридцатилетняя дылда, не имевшая никаких достоинств, кроме длинных ног и упругой груди, работала в отделе персонала «Русбилдтрейдбанка». Оклад – сорок тысяч плюс бонусы раз в квартал (не сравнить с куцыми складскими премиями) и перспективы роста. А на складе куда расти?
– К вам с главбухом людям хода нет, вы – небожители, – в слово «небожители» Нина Семеновна вложила весь сарказм, на который была только способна, – а нам приходится за вас отдуваться…
Приходится, да. Сегодня кладовщик Тюленьков скандал устроил – почему ему не оплатили переработку в прошлом месяце? Орал на Нину Семеновну и Ольгу Владимировну, кулаками тряс, глазами сверкал. А у самого кулаки пудовые, а глаза бешеные, потому что контуженный Тюленьков на всю голову, уже двадцать лет как контуженный, с тех пор как в Нагорном Карабахе их БТР нарвался на мину. С таким связываться себе дороже. И чего связываться-то? Нина Семеновна все тюленьковские переработки учла и в бухгалтерию подала, а почему их не оплатили – уже не ее дело. Бухгалтерия любит зажилить-затерять. Кто-то обратит внимание на то, что ему недоплатили, а кто-то и не обратит… Экономия – мать благосостояния.
В тот момент, когда проклятая программа наконец-то открылась, за спиной Нины Семеновны скрипнула дверь. «Кого это черти принесли?» – удивилась она. И удивление было обоснованным. До возвращения Ольги Владимировны, имевшей обыкновение выкуривать после обеда две сигареты подряд, было еще далеко, а сотрудников давно отучили вламываться в отдел во время перерыва.
Нина Семеновна обернулась к вошедшему, но рассмотреть его не успела, потому что голова ее взорвалась ослепительной и очень болезненной вспышкой, которая быстро сменилась непроницаемой тьмой. Второго и третьего ударов она не почувствовала. Не потому что они были слабее первого, ужасного в своей сокрушительной силе, а потому что была уже мертва.
